Жалкая
Шрифт:
Дверь распахивается, вбегает потный Лиам, его глаза налиты кровью, а одежда помята.
— Шкип, — хрипит он.
Фаррелл смеется, показывая пальцем на Лиама.
— Посмотри на этого не натренированного ублюдка. Что заставило тебя бежать?
— Киллиан пропал.
Его голос ровный, но я чувствую маниакальность в его тоне.
Лицо Фаррелла становится серьезным, все веселье улетучивается.
— А мой товар?
Кулаки Лиама сжимаются, и он качает головой.
Зик напрягается рядом
Фаррелл садится обратно на своё место, снова берет свою Black & Mild, дым клубится вокруг его головы и испаряется в воздухе. Он вынимает сигару изо рта и крутит её между пальцами вперед-назад, проводя языком по передней части зубов.
— Давай-ка прокрутим события немного назад, Лиам. Ты пришел ко мне, — он указывает на свою грудь. — Говоришь мне, что у тебя есть кто-то, кому мы можем доверять. Кто-то верный. Кто-то, кто может сделать для нас больше, чем то, что мы получали. Я пока что прав?
— Да, но… — начинает Лиам.
Мои чувства обостряются, и всё, что мучило меня до этого момента, исчезает. Этот разговор кажется важным.
— Но ничего, — Фаррелл качает головой. — Знаешь, Эви говорит, что ты — крыса.
Лицо Лиама скривилось.
— Что? Нет, я…
Фаррелл вскакивает со своего места, хватает пистолет из-под стола и дважды стреляет Лиаму прямо в голову. Его тело падает на пол, глаза расширены и смотрят на меня.
Мой желудок вздрагивает.
***
Ветер хлещет по воде озера Мичиган и проносится по городу, холод щиплет мои щеки и леденит руки. Вдохнув воздух, я прислоняюсь к бетонной стене, покрытой граффити, и смотрю, как Сет шагает взад-вперед по задней аллее.
Было нелегко сбежать, когда мы приехали в Чикаго, но вот я здесь.
— Когда встреча? — спрашивает он.
— В эти выходные. В субботу вечером, — я потираю руки, прежде чем засунуть их в карманы куртки. — Подумал, что мы можем что-то устроить. Не может быть, чтобы он не принес продукт на пробу.
Сет выдыхает.
— Мужик… ты же знаешь, что это не то, что нам нужно.
— Послушай, — продолжаю я, разочарование сжимает мои внутренности. — Никто ни черта мне не скажет. Зик с ними там годами, и он до сих пор ничего не знает. Давай поймаем их, встряхнём. Мы сможем заставить Фаррелла расколоться, — я делаю паузу.
Сет поджимает губы.
— Мы можем снова свести тебя с полицией, но Кэп не хочет делать глупых шагов.
Я качаю головой.
— Полиция скомпрометирована. Определенно, у него есть утечки в Кинлэнде, а значит, и здесь тоже.
— А как насчет его дочерей? — спрашивает он.
— Да, — говорю я, ледяные усики страха обвивают мою шею. — Они могут что-то знать.
Он стонет,
— Ты знаешь, что то, что они «могут» — этого недостаточно. Гален хочет получить голову монстра, и если мы начнем действовать слишком рано, мы можем потерять всё.
— Я умираю здесь, Сет, — умоляю я, отчаяние вытесняет слова с моего языка. — Ты знаешь, каково это — стоять в стороне и смотреть, как страдают люди, как нарушаются законы, и ничего не делать? — я прижимаю пальцы к виску. — Это затуманивает голову.
— У тебя никогда не было проблем раньше, — констатирует он.
— Да, но сейчас у меня проблемы, — огрызаюсь я.
— Это из-за девушки?
Я отшатываюсь от него.
— Что?
— Эвелин Уэстерли, — он делает шаг ко мне, наклоняя голову. Его рука тянется и ложится на моё плечо, и я стискиваю зубы, подавляя желание оттолкнуть его. — Не слишком ли ты глубоко залез, Ник?
Вспышка гнева прорывается сквозь мне, и я хватаю его за рубашку, кручу, пока он не прижимается к стене. Красная пелена затуманивает моё зрение.
— Сколько раз, блять, мне нужно повторять, чтобы ты не называл меня так? Господи Иисусе. Ты хочешь, чтобы меня убили?
— Но это то, кто ты есть, — рычит Сет. — Ты Николас Вудсворт, — он толкает меня в грудь, и моя хватка ослабевает. — Родился семнадцатого августа. У тебя было дерьмовое детство с матерью-наркоманкой, которая заставила тебя вырасти слишком быстро, и у тебя есть сестра, которая ждет тебя дома. Та, которая любит тебя и спрашивает о тебе каждый день.
Я отпускаю хватку на его рубашке, отступаю назад, глядя на свои руки, мой живот скручивает.
Что, блять, со мной происходит?
— Я
— Знаешь, — прерывает меня Сет. — Теперь ты даже говоришь как они.
Я всё ещё смотрю на свои руки.
— Я понимаю, парень. Я знаю, что это тяжело, и в глубине души я верю, что никто не сможет делать эту работу так, как ты. У тебя есть дар, — он колеблется. — Но причина, по которой ты так хорош, в том, что ты не чувствуешь вещи так, как чувствуют другие люди. Ты — машина. Ты не привязываешься.
Я поднимаю голову, встречая его обеспокоенный взгляд.
— Так что если ты начинаешь что-то чувствовать? — продолжает он. — Кто-то должен сказать тебе об этом.
Облизнув губы, я качаю головой, не обращая внимания на то, как болит в висках.
— Нет, я-я в порядке. Просто стресс. Прости, — сжимая дрожащие пальцы, я сглатываю, решимость оседает в центре моего нутра, как тяжелый кирпич. — Я думаю, Дороти может что-то знать.
Глаза Сета вспыхивают.
— Ты уверен в этом?