Жалкая
Шрифт:
И не важно, было ли оно негативным или позитивным, он хотя бы видел меня.
К тому же, я могу нехотя признать, что он лучший сексуальный партнер, который у меня когда-либо был.
Позволь мне быть твоим спокойствием в хаосе.
Чушь собачья.
Вздохнув, я запускаю пальцы в свои спутанные волосы, дергая за корни, пока жжение не прояснит мои мысли. Это не помогает, более того, чем дольше я сижу в тишине, тем больше я воспроизвожу в памяти каждую нашу с Брейденом встречу, ища
И когда я дохожу до того вечера, когда он рассказывал мне о своей маме, прозрение срабатывает, как лампочка, взорвавшаяся в моем мозгу.
Вскочив со своего места на полу, я практически бегом несусь к своему телефону, беру его и набираю номер Коди. Он отвечает на третьем гудка.
— Не вовремя, малышка.
— Как умерла мама Брейдена? — выплевываю я.
— Я… кого?
— Парня, которого я попросил тебя проверить. Разве ты не говорил, что его мама умерла?
— Ааа… да. От рака. Когда ему было восемнадцать. Слушай, я могу тебе перезвонить?
Я бросаю трубку, в голове и в каждой конечности моего тела появляется боль, за которой следует гнев.
Чистая, неподдельная ярость.
Этот ублюдок солгал мне. Снова.
24. НИКОЛАС
Я полагал, что «присматривать за моей дочерью» означает присматривать за ней во время мероприятия, но это явно не так. Меня назначили быть нянькой, кормить и поить Дороти, в то время как другие парни могут заниматься чем угодно. Меня это напрягает, заставляет задуматься, почему я не с ними.
Дороти, с другой стороны, не выглядит расстроенной из-за того, что её не включают, что не совсем удивительно, потому что она не подходит для этой жизни. Как будто она хочет быть частью бизнеса, но не понимает, что это за бизнес.
Кроме того, Фаррелл слишком опекает её, чтобы позволить ей действительно обладать какой-либо властью. Показывать своим врагам — даже тем, с кем вы заключаете сделки, — кто для вас важен, — это верный способ дать им оружие против вас в дальнейшем.
Взаимоотношения — это слабость, а когда вы играете в опасные игры, вы должны быть крепостью силы.
И вот я с Дороти, ем брускетты с закусками и пью вино в ресторане отеля. Это шикарное место, и хотя я знаю, что должен сосредоточиться на том, чтобы завоевать её доверие, чтобы её было легче встать на нашу сторону, я не могу отделаться от желания, чтобы через стол сидела не она.
Её волосы шелковистые и гладкие, красивого коричневого цвета, любой мужчина убил бы за то, чтобы погрузить в них свои пальцы.
Но я бы предпочел
Её глаза мягкие и открытые, безмятежные, словно окунаешься в спокойную воду в солнечный день.
Но мне хочется почувствовать, как они бушуют, словно шторм.
И когда она откидывает назад голову и смеется, я думаю, как бы это звучало из чьих-то других пухлых губ.
— Это твой натуральный цвет волос? — спрашиваю я, пытаясь отвлечься от мыслей о том, что не имеет значения.
Дороти улыбается и проводит рукой по прядям.
— Да, а что?
Я пожимаю плечами.
— Просто интересно. Твоя сестра красит их. Мне было любопытно, делаешь ли ты то же самое.
Она опускает глаза, но её улыбка расширяется.
— Эвелин начала изменять свою внешность, как только умерла наша сестра. Бог знает почему… может быть, чтобы её внешность соответствовала её черной душе.
Она хихикает, как будто её слова смешны, но это не так. На самом деле, мне от этого немного грустно.
— Мне жаль, что с твоей сестрой такое произошло.
Её губы поджимаются, и она протягивает руку, берет с центральной тарелки кусочек бекона, завернутого в брускетту, и кладет его в рот. Она жует, затем делает глоток вина, прежде чем заговорить.
— Мы не были близки.
— Но они с Эвелин были?
Я не собирался задавать так много вопросов, но снова Эвелин занимает все мои мысли, и её имя продолжает слетать с моих губ, а я не могу ничего с этим поделать. Кроме того, Дороти кажется немного пьяной, и было бы глупо с моей стороны упустить возможность.
Она делает ещё один глоток Каберне, носок её ярко-красной туфли постукивает о ножку стола.
— Несчастный случай на судне.
— Авария?
Я, конечно, уже знаю, но то, как Дороти ерзает, как изменилось все её поведение по сравнению с беззаботной девушкой, которой она была несколько минут назад, заставляет любопытство бурлить во мне.
Она вытирает уголок рта салфеткой, а затем кладет её обратно на колени.
— Просто несчастный случай. Я была там, понимаешь? Несса никогда не обращала на меня внимания, не то что на Эви, но всякий раз, когда она отправлялась на воду с мэром Норманом… она брала меня.
Её глаза странно блестят, как будто она вот-вот заплачет. Только она никогда этого не делает.
— Знаешь, они даже не нашли её тело, — размышляет она, снова поднимая бокал с вином. — Она просто где-то там, разлагается на дне озера Мичиган.
— Господи, Дороти. Это нездорово, — сморщусь я.
Она смеется, делая ещё один глоток своего напитка.
— Как я уже сказала… мы не были близки.
Я улыбаюсь и киваю, но не чувствую всё, кроме легкости. В этом разговоре было странное подводное течение. Что-то такое, что заставляет мою интуицию тыкать меня в позвоночник, и я делаю мысленную пометку поглубже изучить смерть Ванессы Уэстерли.
Внезапно я чувствую, что штанина моих брюк шевелится, туфелька Дороти проходит по голени и опускается обратно.