Жан Баруа
Шрифт:
Баруа не поднимает глаз. Руки его слегка дрожат.
О, я очень огорчен, что, сам того не желая, послужил причиной… (Внезапно.)Объясните ей все, передайте, пожалуйста, что я…
Аббат (обескураженный таким объяснением).Нет, Жан, лучше уж мне не повторять того, что вы сказали…
Молчание. Аббат берет шляпу.
Баруа. Вы очень спешите… (Он колеблется.)Расскажите, что там нового… Как Сесиль… все еще живет у матери?
Лицо священника остается замкнутым; он утвердительно кивает головой.
И они ведут прежний образ жизни? Церковная благотворительность?
Аббат (неодобрительно).Госпожа Баруа отдает благотворительным делам все то время, какое ей оставляет воспитание дочери.
Баруа. Ах, да, дочь… подождите, ей сейчас лет тринадцать?… Да? (Наивно.)Как она выглядит, малютка? Здорова?
Он встречает взгляд аббата; фраза обрывается сконфуженной улыбкой.
Я, верно, кажусь вам чудовищем. Что поделаешь?… (С резким жестом.)Я все это вычеркнул из своей жизни! Все это – в прошлом, все это кончилось! Моя жизнь – в другом, и это целиком поглощает меня! К чему притворяться? Девочка родилась, когда я уже уехал в Англию… Она меня совершенно не интересует, в ней ничего нет моего…
Аббат (пристально смотрит на него).Нет, есть. Я даже удивлен тем, как она похожа на вас.
Баруа (изменившимся голосом).Похожа на меня?
Аббат. То же выражение лица… Взгляд… Подбородок…
Снова наступает молчание.
Аббат встает; он сердит на Баруа, сердит на самого себя: ведь он так и не сказал того, что собирался; он уходит, унося в душе горький осадок от этой встречи.
Баруа (провожая его до двери).И… вы по-прежнему живете в Бюи?
Аббат. В праздник тела господня исполнится четыре года, как епископ доверил мне приход в Бюи.
Баруа. Я этого не знал.
Они дошли до передней.
Аббат (с внезапной злобой).Нам страшно вредит вашновый закон об отделении церкви. [72]
Баруа (улыбаясь).То, что я продолжаю требовать свободы мысли и борюсь против несправедливости, еще не означает, что я согласен со всем, что делается во Франции…
Аббат, который уже открыл было дверь на лестницу, тихонько прикрывает ее и оборачивается.
72
Закон об отделении церкви от государства был принят парламентом Франции 2 июля 1901 года.
Если вы хотя бы изредка следили за журналом, которым я руковожу…
У аббата вырывается жест отвращения, вызывающий новую улыбку Баруа.
…вы знали бы, что я всегда распространял и на церковь принципы, которые вдохновляли нас во время процесса, – точно такие же принципы. (Грустно.)Из-за этого мы, кстати, потеряли немало подписчиков. Не в этом дело. Я протестовал изо всех сил, когда правительство стало опираться на дрейфусаров нового типа, стараясь сорвать голосование в палате и протащить закон в совсем ином духе, отличном от первого варианта закона.
Аббат (холодно).С большим удовлетворением принимаю к сведению ваши слова… Но если вам ясно, насколько все, что делается ныне во Франции, отвратительно, то весьма печально, что вы не понимаете ни того, почему это происходит, ни того, какая ответственность лежит на вас и на ваших друзьях… (Значительно.)До свидания.
Баруа (пожимая ему руку).Признаюсь, наша встреча доставила мне большое удовольствие. Хотя я глубоко сожалею о том, что заставило вас сюда приехать: передайте это… в Бюи. (С натянутой улыбкой.)Впрочем, на будущее будьте спокойны… Да, говорят, будто у меня что-то разладилось (кладет руку на сердце)…вот здесь… Запрещают публичные выступления; велят вести себя осторожно… В общем, много неприятностей…
Аббат (сердечно).Неужели? Но, надеюсь, ничего серьезного.
Баруа. Нет, если я буду благоразумен.
Аббат (горячо).Надо вести себя благоразумно! Ваша жизнь еще не кончена, она не может кончиться так…
Баруа (прерывая его).Я больше, чем когда-либо, уверен в том, что избрал правильный путь и твердо иду по нему.
Аббат (качая головой).До свидания, Жан.
II
Отэй.
Весенний день.
Люс сидит в своем саду, в тени каштанов. Солнечные пятна дрожат на лбу и на поседевшей бороде. Спокойно и печально смотрит он перед собой. На коленях – развернутая газета.
Крупным шрифтом:
Вдруг лицо его светлеет; сквозь кустарник он видит приближающегося Баруа. Они крепко пожимают друг другу руки. Слова излишни.
Они молча садятся; оба сдерживают свои чувства. Но в их взглядах можно прочесть одну и ту же мысль: их оскорбляет это театральное шествие, от которого их отстранили, этот балаган, устроенный в честь их великого Золя, чье имя, ставшее символом честности и справедливости, используют теперь для прикрытия корыстной политики!
Люс (грустно).Замечательная погода, не правда ли?
Баруа соглашается, медленно кивая головой.
Что могут они сказать?