Жара в Аномо
Шрифт:
— Не смейте при мне произносить это слово! Меня чуть удар не хватил.
— Ах, вот о чем… но, мадам, от них, увы, не отмахнешься, они реальность. Даже больше того. Вы знаете это не хуже меня.
Вуд разозлился на нее. Ему захотелось сказать ей действительно гадость. Еле сдержал себя.
Мало-помалу аристократка успокоилась. Спросила:
— Почему вы считаете, что они не станут заниматься куплей-продажей специалистов?
— Это не их стиль. Я на вашей стороне, потому что буржуа по духу и положению, — раздраженно изрек Вуд, — но у меня хватает ума и политического зрения, чтобы понять и видеть, насколько их теория и практика привлекательны для миллионов тех, на чьей шкуре и мозолях держится ваше состояние. Вот почему я против того, чтобы при упоминании о коммунистах охать и заламывать ручки, а за то, чтобы драться с ними всеми открытыми и закрытыми приемами, что, впрочем, мы и делаем каждый по-своему. А с куплей-продажей… там просто не понимают цену деньгам.
— Оставьте этот тон, — жестко сказала она, — я понимаю и вижу не меньше вашего. Женщина может себе позволить маленькое кокетство в любом разговоре и в любой форме, чурбан вы этакий. Но я всегда считала, что вы чрезвычайно полезны в деле.
— Я тоже о вас такого же мнения, мадам.
— Вот и прелестно. Вы что-то хотите добавить, Вуд?
— Прошу напомнить и господину консулу, что я чрезвычайно полезен в деле. Работаю без промаха. И небескорыстно.
— Вуд Коллер, вы типичный образчик своей среды, — вдруг ядовито заметила она, — нетерпеливость, соломенное чванство, мелочность.
— Чванство? Посетите на досуге кофейню клуба прессы, мадам, и вы услышите мнение аккредитованных мудрецов по поводу чванства. Например, по поводу одного заокеанского чрезвычайного и полномочного посланника на две здешних страны. Хм, посол где-то, а тут пара консульств. Несолидно, мадам. Или что-то иное?
— Как, сколько, где и когда — это в компетенции моего правительства, а не чужих и циничных писак. Вы бываете просто невыносимы!
— Постараюсь больше не касаться вопроса о глобальном чванстве, мадам, обещаю.
С помощью изящной вертушки старушка леди опустила внутреннее стекло, отгораживаясь от шофера, с любопытством навострившего уши.
— Консул еще не вернулся. Потерпите с комиссионными, — сказала она с театральным вздохом.
— Очень интересно, когда же он вернется?
— Потерпите.
— Блаженны плачущие, ибо они утешатся, — вздохнул Вуд в отличие от нее без всякой наигранности, — увы, я не плакал и не ждал утешения.
— Оставьте, библия развращает сильных.
— Хм, бог отвернулся от меня еще в Гонконге. Если уж там господь не позаботился о моем кошельке, то чего можно ждать мне, грешному, от него здесь? Нет, я сам себе бог отныне. И знаете, я стал очень нетерпимым, когда речь заходит о заработанных денежках.
— Что деньги, дорогой, — сказала она, — немного денег потерять не страшно. Вам бы о другом думать. Ангола, Эфиопия, Бенин, Гана, Мозамбик… не берусь и перечислить единым духом. Ужас! А завтра что будет? Что будет завтра, если сегодня только и слышишь, только и слышишь со всех сторон о переворотах и национализации. Мираж, вокруг один мираж…
— Задохнутся, передерутся, рассыплются с нашей помощью, — сказал Вуд, — у меня есть кой-какие жизненные наблюдения. Вырвать власть нелегко, но еще трудней к ней привыкнуть. Черным не привыкнуть. Им не привыкнуть к жизни без подачек и власти фунта, доллара или франка. Не позволим.
— Утопия.
— То есть?
— Довольно об этом, — отмахнулась она, — у меня в отличие от вас хватает ума думать всерьез лишь о своих пусть маленьких, но реальностях. И вам советую почаще обращаться к здравому смыслу. Распыляете талант и хватку на статейки и случайные услуги тузам. Ваши газетные гонорары не могут сложить истинного состояния.
Вуд Коллер подозрительно посмотрел на собеседницу, словно психиатр. "Классический маразм", — мысленно отметил он.
— Я не права?
— Совсем запутали меня, — признался он, — с одной стороны, вы обеспокоены глобальными потрясениями, с другой — советуете позаботиться лишь о чековой книжке. Вот я и размечтался о заслуженной награде.
— Возможно, наш скромный успех здесь ободрит господина генерального консула. Щедрость соразмерна с бодростью.
— Мой успех, мадам, — мягко поправил Вуд.
Она оживилась.
— Вы удивительный. Как вам удалось откопать этого Матье? Ведь почти никого не осталось, одни слюнтяи.
— Секрет фирмы, — улыбнулся Вуд.
— А знаете, он очень мил, этот мальчик, держится как мужчина. Раз — и поверг кулаком вашего хваленого телохранителя. Великолепен!
— Он не мальчик, потому и держится стопроцентным мужчиной. У него несладкая жизнь с пеленок. Собственной головой и кулаками прокладывал дорожки во все стороны. Только вот нервы ни к черту. Стали ни к черту с некоторых пор.
— Даже тронул мое воображение, — сказала дама, — держу пари, он ирландец. Или фар вест? [7]
— Не ищите чужие корни, мадам, иногда это мешает, — довольно грубо заметил Вуд.
— Мешает литераторам быть джентльменами?
— Простите.
— Так и быть. — Она внимательно на него посмотрела. — Что это с вами сегодня, милый?
Вуд промолчал, рассеянно глядя на проплывающие улицы.
Машина задержалась на одном из перекрестков, пропуская вереницу ворочавших во все стороны курчавыми головами малышей. Молоденькая воспитательница деловито покрикивала на отстающих. Детишки галдели так, что не слышали сами себя и никак не могли преодолеть пятиметровую полосу проезжей части.
7
Дальний Запад (англ.).
Какой-то игривый парень принялся помогать воспитательнице, сверкая перед ней зубами, и девушка, безуспешно стараясь сохранить на личике неприступную деловитость, то и дело постреливала на него глазами и кокетливо поправляла на себе белоснежную шляпку с ярким, под цвета национального флага, бантом.
Когда автомобиль наконец двинулся, Вуд сказал:
— Между прочим, в баре Матье поинтересовался, есть ли связь между его вербовкой и нашумевшим убийством черного мастера, и это, поверьте, интересовало его не между прочим.
— Вот как? Что же вы ему ответили?
— Я сказал, что нет. А что вы мне скажете?
— То же самое. Нет, конечно.
— Хочу быть уверенным, что это так.
— Можете спать спокойно, — сердито выговорила она, — для нас это только случай. Приятный в известной мере, на руку нам. Вы меня разочаровываете своей подозрительностью. Думаю, и консулу было бы неприятно слышать такое.
— Ему незачем огорчаться.
— Пожалуй. Но впредь вы нас не оскорбляйте подобными подозрениями. Повторяю, можете спать спокойно.