Жаркий декабрь
Шрифт:
Некоторые немцы до последнего пытались согреться, прыгая и притаптывая, да так и остались стоять, по колено в сугробе. Бр-р, жуткая картина. А когда мы подъехали ближе, можно было даже рассмотреть выражение безмерного ужаса и отчаянья, оставшееся на лицах фашистов. Надо же, как их пропагандисты запугали, если они, вместо того, чтобы пойти и сдаться, предпочли такую мучительную смерть. И где тут логика, спрашивается, испугались сибирских морозов, и в результате замерзли насмерть. Ну подумали бы хоть немножко, какого черта они нужны в Сибири, если все разрушенные города, восстанавливать которые пошлют пленных, находятся в европейской части страны. Эх, плохо еще наша пропаганда работает.
Иллука, как я и ожидал, был очень
Конечно, ни санитаров, ни врачей немцы оставить не позаботились, поэтому оказывать помощь раненым и организовать питание пришлось уже нашим медслужбам. Зайдя в здание бывшей управы, лишь на днях наспех переоборудованное в госпиталь, я огляделся и остался доволен. Все чисто, аккуратно, санитары грели воду, ординатор осматривал пациентов – дюжину немцев и несколько красноармейцев, спокойно лежащих на матрацах бок о бок. Поняв, что убивать их не собираются, немчуры повеселели, и как заведенные повторяли любимую фразу – Гитлер капут.
Едва в Иллука успел подтянуться весь полк, как поступил новый приказ – следовать дальше на северо-запад в направлении Ахтме. Это уже не просто поселок, а пригород большого уездного центра Кохтла-Ярве. Сам город, как и расположенный рядом с ним Йыхви, мы благоразумно обошли стороной, помня, что сейчас важнее скорость продвижения, а не победные реляции о взятых населенных пунктах.
В Ахтме немцы гостей не ждали и окопаться не успели, а вот дальше, в Кохтла-Нымме, все-таки сумели организовать оборону и оттуда слышались раскаты артиллерийской канонады. Вот оно, началось! На ближайшем привале комбат немедля собрал ротных и мы, развернув карты, попытались прикинуть, в каком направлении командование решит развивать наступление. Если Кохтла-Нымме не взять в лоб, то можно совершить обходной маневр и обойти с запада, а там еще немного, и будет Нарвский залив. Таким образом, город можно легко окружить, а учитывая, что снежный покров и лесисто-болотистая местность затрудняли движение техники, фронт окружения сможет удерживать всего один полк. Например, наш. Однако, вопреки ожиданиям, посылать нас в атаку командование не спешило. То ли передовые части и сами смогут легко разгромить противника, то ли, наоборот, оборона настолько прочная, что нет смысла пытаться её взломать. В общем, генералы предпочли развивать успех в другом направлении – на юго-запад, о чем вскоре и поставили нас в известность.
В общем-то, все правильно. Сейчас важно поддерживать темп, двигаясь по пути наименьшего сопротивления и обходя сильные опорные пункты. Но, в глубине души, все-таки становилось не по себе от полнейшей неизвестности. Ведь еще недавно мне были ведомы секреты большой политики и планы командования ведущих держав мира, а сейчас я ничего не знаю даже о планах комдива. Все накрыл туман войны, и совершенно непонятно, где противник, где соседи, где наш штаб дивизии, где развернут медсанбат, если его вообще разворачивали.
Получив очередную задачу, я донес её до подчиненных, мрачно добавив от себя:
– Да уж, не наступление, а турпоход какой-то. Опять прошел почти целый день, а вступить в бой нам так и не пришлось.
– Накаркаете, товарищ командир, – вполголоса проворчал и.о. политрука Михеев. – Вы же сами говорили, что восточная мудрость гласит – «избегнутый бой – выигранный бой».
Верно, говорил. Но когда неделями сидишь в тылу и слушаешь сводки об успешных наступлениях Красной армии, то душа
Собирались недолго. Личный состав погрузился в машины, сержанты быстренько обежали место стоянки, проверяя, не оставили ли кто невзначай какое-нибудь письмо, документ, или дивизионную газету, из которых враг сможет узнать о нашем подразделении, и вперед.
Проплутав еще пару часов по безлюдным проселкам, батальон, наконец, добрался до назначенного ему района обороны. Никаких особо важных стратегически пунктов тут, правда, не имелось, лишь развила проселочных дорог и несколько одиноких хуторов, но оно и к лучшему. Ведь в противном случае здесь бы уже засели немцы. Собственно, вся задача заключалась в том, чтобы переждать ночь, а там уже действовать по обстановке – или снова незаметно просачиваться в тыл врага, или же держать оборону.
Нашей первой роте Иванов доверил защищать участок зимника, тянущийся с северо-восток на запад, по которому мы и приехали. Ввиду важности задачи нам даже выделили целое артиллерийское подразделение, а именно, взвод сорокопяток, под командованием сержанта Валикова.
Другую дорогу, идущую на юг, обороняла вторая рота, а третья защищала штаб батальона вместе со всеми тылами и грузовиками.
Так как никто не мог предсказать, сколько нас тут продержат, то к оборудованию позиций, на всякий случай, стоило подготовиться серьезно. Выставив охранение, мы с командирами взводов сразу же провели рекогносцировку, чтобы оценить обстановку. Правда, переднего края противника нигде не наблюдалось, но враг мог появиться с любой стороны, и нам следовало занять круговую оборону. Но основное внимание, конечно, уделялось западному и северо-восточному направлениям, потому что оттуда вели дороги. Совместно с артиллеристами мы наметили позиции огневых точек, позволяющие контролировать все подходы, выбрали ориентиры и определили расстояние до них. Конечно, хорошо бы еще провести пристрелку, но пока немцы еще не знают, что мы здесь, лучше не привлекать их внимание лишней пальбой.
Комбат предложенную систему огня утвердил, и бойцы споро принялись за работу. Устройство огневых позиций много времени не заняло. Долбить твердый, как камень, промерзший грунт смысла не было, и потому окапываться не стали, ограничившись лишь маскировкой. Не было необходимости и в строительстве шалашей, так как в полукилометре находился большой хутор, где можно было расположиться на ночлег.
Условия для работы, учитывая зимнее время года, конечно, были просто идеальные. Противник не мешал, ветер притих, почти полная луна ярко светила с безоблачного неба, инструментов хватало. Впрочем, не мешало бы сгонять в усадьбу в поисках подручного материала, пригодного для маскировки. Взяв пару кошевок, грузовики-то у нас забрали, чтобы не тарахтели ночью на весь лес, но упряжки оставили, я с Михеевым и с десятком красноармейцев отправился искать стройматериалы. От дороги к хутору вела почти прямая наезженная колея, и до цели мы домчались в считанные минуты. Политрук отправился проинспектировать дом, а я, не ожидая подвоха, принялся копаться в сарае, выбирая жердины, куски мешковины, веревки и прочий хлам, пригодный для дела. Однако уже через минуту дикий крик, раздавшийся из дома, заставил меня подпрыгнуть, уронив фонарик.
Чертыхнувшись, ведь судя по крикам, вопил Михеев, распекавший нерадивых подчиненных, я помчался разбираться в конфликтной ситуации. Авдеев с Леоновым, правда, проскользнули в дверь вперед меня, но предосторожность оказалась напрасной. Весь сыр-бор разгорелся из-за стопки пластинок и почти неношеного пиджака, которые, походя, решили приватизировать красноармейцы
– Бойцы, мать вашу, вы что творите? – от души орал на них замполитрука. – Это вам не Германия!
– Как же так, товарищ политрук – изумился молоденький боец. – Тут все надписи не по-нашему, и морды эти по-русски не шпрехают. – Большинство обитателей хутора сбежали, осталась лишь пара стариков, возмущенно что-то лопочущих на своем языке, и показывающих на мародеров.