Жажда смерти

Шелестов Кирилл

В этом смысле Вихров выглядел предпочтительнее. Формально для такого решения ему не требовалось ничьих разрешений. Он все мог сделать сам, а Черномырдина, если потребуется, поставить в известность задним числом, преподнеся дело в нужном свете. Но в кремлевских кругах он считался самодуром и хамом. Возглавив главную монополию страны, он стелился перед президентом и Черномырдиным, зато со всеми остальными разговаривал через губу или через своих помощников, что, по большому, счету, не составляло разницы.

Вихрову уже перевалило за шестьдесят. Хотя сидел

он настолько прочно, насколько прочно можно было сидеть при непредсказуемом Ельцине, мысли о будущем его порой беспокоили. Как и вся кремлевская верхушка, включая семью больного президента, будущее он связывал не с опостылевшей Россией, а с отъездом на Запад. Сорокалетний сын Вихрова Иван с помощью отца азартно отгрызал от «Газпрома» самые сладкие куски и, учреждая в оффшорах одну фирму за другой, переводил бывшую государственную собственность в частную.

Нравом Иван пошел в родителя, впрочем, отцовской осмотрительностью не отличался. Жил он ярко. Содержал пару скандальных любовниц, мнивших себя звездами эстрады, устраивал пьяные дебоши в лучших европейских отелях, топил на морских курортах яхты, арендованные по баснословной цене, и давил бронированным «мерседесом» зазевавшихся на московских улицах прохожих. Короче, имея под рукой около миллиарда долларов, в которые иностранные эксперты оценивали состояние Вихровых, нажитое непосильным трудом за четыре последних года, Иван предоставлял любящему предку расхлебывать последствия своей активной жизненной позиции. Через него-то Лисецкий с Храповицким и попытались подобраться к Вихрову-старшему.

Общие знакомые в Москве отыскались, Храповицкий был представлен Ивану Вихрову, и процесс сближения пошел по-русски стремительно. Они пару раз душевно посидели в ресторанах на Рублевке и с толпой зажигательных шлюх из московских модельных агентств слетали чартером на выходные в Карловы Вары, где у Вихровых был собственный отель и казино. Платил за все это, само собой, Храповицкий. На правах младшего товарища он должен был доказывать свою состоятельность и чувствовать при этом благодарность за оказанную ему честь общения.

4

Подробному отчету о проделанной шефом работе мы внимали в начале октября, поздно ночью, в субботу. Он только что прилетел из Москвы, по дороге из аэропорта завез домой губернатора и сразу направился к нам. Собраться на сей раз нам было велено не в кабинете шефа, а в нашем спортивном комплексе, где имелась так называемая зона отдыха с барной стойкой, диванами, креслами и бильярдным столом. Кстати, еще полгода назад подобный ночной вызов, да еще в выходные, и Виктор, и Вася сочли бы наглостью со стороны Храповицкого. Но сейчас, когда он готовился к переходу в новое качество, его главенство никто не оспаривал. Кроме означенных лиц и меня, присутствовал еще и Паша Сырцов, которого Храповицкий в последнее время часто приглашал на внутренние совещания.

Выглядел Храповицкий измотанным и осунувшимся. Даже его блестящие черные глаза несколько потускнели. Неделя беспробудного пьянства давала о себе знать замедленной

речью и не свойственной ему заторможенностью движений. Его светло-бежевый замшевый пиджак безобразили неряшливые разводы. У мятой шелковой рубашки была оторвана верхняя стразовая пуговица.

Несмотря на то, что в комплексе стояла надежная защита от прослушивания, Храповицкий понижал голос каждый раз, когда упоминал известное имя. А цифры розданных взяток и вовсе писал на клочке бумаги и молча показывал нам. Впрочем, возможно, он делал это не столько из конспирации, сколько для того, чтобы придать важности своему рассказу.

— На сколько мы уже попали? — по-деловому осведомился Виктор, когда Храповицкий закончил. Он полулежал на широком диване, подперев голову рукой, и грыз орехи. Храповицкого он слушал внимательно и порой даже переставал жевать.

— Не знаю, — устало помотал головой Храповицкий. — Не считал еще. Думаю, где-то так...

Он черкнул на листке «200-300», убедился, что мы прочитали, и тут же его порвал.

— Это — в норме, — одобрительно кивнул Виктор.

— Ни фига себе в норме! — скептически отозвался Вася, поднимая голову. До этого он полировал ногти какой-то новой пилкой с золотой ручкой. — «Бентли» пропили — и нормально!

— Не одному же тебе тачки пропивать! — довольно резко парировал Храповицкий.

Вася сразу надулся и вернулся к совершенствованию своих ногтей. Упрек в пристрастии к алкоголю он счел несправедливым. Поскольку три дня назад он зачем-то бросил пить. Трезвый Вася был скучен, мрачен, осуждал излишества и вообще смотрел на мир с пессимизмом.

— А сколько ты вообще планируешь на это потратить? — заинтересованно продолжал расспрашивать Виктор.

— От меня, что ли, зависит! — хмыкнул Храповицкий. — Цену за входной билет нам будет Вэ устанавливать! — Дабы славное имя Ивана Вихрова не звучало всуе, он называл его либо «мой новый друг», либо «Вэ», по первой букве его фамилии. — Надеюсь, пятеркой отделаемся.

— Пятеркой?! — подскочил Вася. От неожиданности и возмущения он выронил пилку на пол, но не заметил этого. — Пять миллионов долларов?!

— Тише! — зашипел Храповицкий. — Ты что разорался? Но Вася не унимался.

— Вы что, рехнулись! — шумел он. — Да за что?!

— Ты знаешь, сколько с «Уральсктрансгаза» можно в один год взять? — раздраженно повернулся к нему Виктор. — Какие там пять миллионов!

Он тоже уже забыл о конспирации.

— Вася, ты лучше сиди и молчи, — в тон Виктору нетерпеливо посоветовал Храповицкий.

Но Вася заартачился.

— Как это молчи! — кипятился он. — Пять миллионов долларов! А если тебя не назначат?

— Значит, залетим! — огрызнулся Виктор.

— А я не согласен! — вдруг объявил Вася. Он поднялся и важно вскинул подбородок. — Я, между прочим, такой же партнер, как и вы!

Храповицкий и Виктор переглянулись. Ни тот, ни другой в глубине души не считали Васю партнером. Скорее, привычной обузой. Да и сам Вася не позволял себе подобного тона. Это было что-то новое.