Жажда. Книга сестер
Шрифт:
Всякий раз, когда мама что-то подобное говорила, Тристане еще больше хотелось быть дочерью этого удивительного существа. Она всей душой любила родителей. Однако чувствовала, что с ними что-то не так, и винила в этом себя. “Если бы тетя Бобетт знала меня лучше, она бы меньше меня хвалила”, – думала она.
* * *
В два с половиной года Тристана пошла в детский сад. Оказалось, что там неплохо. Все занятия ей нравились, особенно
– Ваша дочь такая послушная, – сказала воспитательница маме. – Ее не слышно.
– Дома тоже, – ответила Нора.
Тристана уловила двусмысленность этой похвалы. “Моя проблема в том, что я молчу”. Девочки в ее группе беспрестанно щебетали. А она не способна была лепетать по-детски. Она играла со словами, но исключительно мысленно.
Тристана уже не помнила отцовский нагоняй, сделавший ее такой. Флоран тоже. Впрочем, эта ситуация устраивала всех – кроме нее. Она не страдала, только чувствовала смутный дискомфорт. Что-то оборвалось в ней незаметно для нее самой, едва она только родилась.
В три года она обнаружила, что читает. Ей не нужно было для этого произносить звуки вслух, как остальным детям в группе. Достаточно было взять книжку, открыть ее, взглянуть на слова, и они сами лились ей в голову.
Инстинктивно она понимала, что хвастаться этим не следует. Ее теперь не раз заставали глядящей в раскрытую книгу. Родители смеялись:
– Какая забавная! Делает вид, будто читает.
Она не стала их разубеждать. Впервые ей сделали полноценный комплимент. “Забавная”. Вот, значит, какой надо быть.
Как позабавить папу с мамой? Они смеялись легко – намного легче, чем она сама, и по другим поводам. Например, Тристана находила очень забавной тетю Бобетт. А родители хохотали над какими-то телепрограммами, где марионетки изображали политических деятелей. Подобным же образом они сочли дочь забавной, потому что она, как им показалось, делала вид, будто читает. Тристана пришла к выводу, что взрослых веселит подражание.
Что еще она могла бы изобразить, чтобы снова вызвать смех, который так ей понравился?
Она встала на четвереньки, свесила язык набок и залаяла.
– О, собачка! – со смехом воскликнули родители.
Она выпучила глаза и заухала.
– О, наша маленькая совушка! – захлопали в ладоши развеселившиеся родители.
Она улеглась на диван с воображаемой сигаретой и воображаемой банкой пива.
– О, тетушка Бобетт! – воскликнули они, покатываясь со смеху.
Тристане стало стыдно. Стыдно, что ее родители так неприхотливы. И что она смешит их за счет человека, которого любит. У нее пропало желание забавлять родителей. Это было токсичное желание.
Как-то раз она взяла листок бумаги и карандаш. “Я читаю. А могу ли я писать?” Был только один способ узнать – попробовать. Тристана побежала
Отвага была сродни одновременно и огню, и голоду и гнездилась где-то в груди. Если набрать побольше воздуху, ее можно раздуть. Девочка задумалась, какое слово влечет ее сильнее всего. Тут ее озарило. Ни секунды не медля, одним махом, в состоянии гипервентиляции и максимальной сосредоточенности она написала исходное слово: “яблоко”.
Она ни на секунду не отрывала руку. Потом посмотрела и опознала написанное: она сумела воспроизвести письменные буквы из букваря. Слово казалось круглым, как настоящее яблоко, она готова была в это поверить. Про запретный плод она не знала, но чувствовала, что преодолела некое табу.
Не стоило искать одобрения родителей: они не перенесли бы даже того, что она читает, а уж что пишет!.. Тристане пришла в голову хорошая мысль – она похвалила себя сама. Это было очень разумно – обратиться к себе и сказать: “Молодец!”
Но нельзя почивать на лаврах. Еще одно слово, скорей! Она вспомнила, что на прогулке ей встретилось некое интересное существо. Это слово ни разу не попадалось ей в книгах для чтения. То есть слово еще более трудное. Нужно было его выстроить, исходя из тех, которые она уже видела написанными. Она начертала: “кошичка”.
Какая находка! Глядя на свое произведение, она вспомнила Мистигри[13]. “О”, как ей показалось, заключало в себе золотистый кошачий глаз, а буква “ш” мурлыкала, словно кот. Она завороженно уставилась на буквы и не заметила, что в комнату вошла мама и наблюдает за ней.
– На что ты смотришь? – спросила она наконец.
Тристана вздрогнула. К счастью, написанное слово помогло ей вывернуться по-кошачьи.
– Это воспитательница написала.
– У твоей воспитательницы странный почерк и хромает орфография.
– Что такое орфография?
– В слове “кошечка” в середине должно быть не “и”, а “е”.
Как реагировать на такую непонятную претензию? Тристана высунула язык.
– Ну да, конечно, – сказала мама. – Ты еще мала.
Она ушла и занялась своими делами.
Тристану бросило в жар. Она хотела исправить “и” на “е”, но потом подумала, что это будет ошибкой. Если маме случайно попадется исправленный листок, это ее выдаст.
Отныне ей придется уйти в подполье. Тристана решила, что ничего дурного в этом нет. Родители тоже не всё ей говорят. Вот и она имеет право. Ради их же блага. Правда им не понравится, так что лучше ее утаить.