Жажда. Роман о мести, деньгах и любви
Шрифт:
– Как скажешь, начальник, – рассмеялся Мемзер и, уже высунувшись из автомобиля, крикнул напоследок: – Только без загулов, завтра у нас дела!
Под ногами мягким спутанным ковровым ворсом копошилась снежная каша, не давала быстро идти, заставляла поднимать ноги повыше. Из невидимых ночных туч шел редкий снег. Телефон Эльвиры еще цеплялся за память из последних сил, и он поспешил записать его. Мелькнула шальная мысль – быть может, сейчас набрать номер, встретить ее. Представилась белая скатерть, свечи, отчего-то красные, в большом раскидистом подсвечнике, икра на ледяной глыбе и запотевший графин... Нет, нет – только прогулка, тест на выносливость и в его конце вытянутая рука, запах прокуренного такси и сон, блаженный, раскисающий от неги, полный сладкой ломоты
Наташа вздохнула и открыла глаза. Ей показалось, что ее разбудил близкий шум. По всему дому раздавался крепчайший храп: такие рулады были под силу только одному человеку. Наташа тотчас встрепенулась, вспомнив, что уснула, так и не дождавшись его прихода. Она встала, накинула легкий шелковый халат и отправилась в спальню к мужу. Мемзера сморило еще в машине – сказались усталость и напряжение последних дней. Прямо как был, в одежде, не снимая ботинок, он завалился в кровать и сейчас лежал по диагонали, раскинув руки, свесив обутые ноги, и внизу, на восхитительном иранском ковре, Наташа с ужасом увидела лужицу, набежавшую от подошв.
Она громким голосом окликнула его, но храп не прекратился, напротив, его монотонность сменилась органным многоголосием. Наташа всплеснула руками, запричитала, совсем как обыкновенная, привыкшая к попойкам супруга баба, принялась стаскивать с него ботинки и один за другим выбросила их в коридор. Мемзер, как оказалось, проснулся и, изображая храп, поглядывал на нее из-под прикрытых век, улыбался. Заметив его хитрость, Наташа потеряла все остатки самообладания.
– Где тебя черти носили?! Что это еще за новости?! Ты наследил! Как свинья завалился спать в одежде! Боже мой! Ты пьян?!
– Нет, – сонно улыбаясь и совсем как ребенок протирая кулаками глаза, ответил Мемзер, – просто захотелось. Мечтал так сделать, давно мечтал. Так в кино делают всякие брутальные супергерои. Спят в одежде. По утрам, очевидно, не моются. Завтракают глотком виски...
– Где ты был, я тебя спрашиваю? – уже гораздо спокойнее вышло у Наташи, оттого что она чуть было не произнесла «где вы с ним были». Это волновало ее гораздо больше, чем грязь на ковре.
Мемзер все еще туманными, сонными глазами посмотрел на нее, улыбнулся красоте ее гнева, медленно поднялся и принялся раздеваться, раскидывая вещи как попало. Откидываясь опять на подушку, тихонько рассмеялся.
– Показывал парню контору, и мы с ним прекрасно отужинали. Завтра приставлю его к делу, пусть приносит пользу и себе, и нам с тобой.
Наташа сразу обмякла, на душе стало легко, радостно, она пожелала мужу спокойной ночи, вышла в коридор и споткнулась о его ботинок. Это слегка взбодрило ее:
– Чем он может заниматься? Разве он финансист?
Но ответа она так и не дождалась.
Я вскочил ни свет ни заря: ноябрь, еще темно, в квартире холодно. Забрался в горячую ванну и отмокал там до тех пор, пока не сообразил, что времени, должно быть, уже черт знает сколько и я опаздываю! Так и есть: на все про все вместе с дорогой у меня было всего пятнадцать минут, поэтому решил не завтракать. Я вообще с трудом могу запихнуть в себя утром что-то, кроме глотка кофе. Оказалось, что дядюшка уже ждал меня, притом, если можно так выразиться, в представительском варианте: у дома стоял уже не один, а два черных мастодонта, совершенно одинаковых. Дядя опустил черное непроницемое стекло, приветливо потряс рукой:
– Сережа, давай быстрее! Бегом! Садись с другой стороны, поехали!
Едва я очутился в салоне, как он приобнял меня за плечи, отстранил, всматриваясь в мое лицо:
– Смурной. Не выспался, конечно?
Я кивнул. Самочувствие и впрямь было неважное,
– Небось и не завтракал?
– Не успел.
– Вот и хорошо, – просиял Мемзер, – заодно и анализы сразу сдашь. Их как раз натощак сдают.
– Какие еще анализы, дядя? – удивился я.
– Обыкновенные, медицинские, – он, видя, что я напрягся, потрепал меня по затылку. – Да ты не беспокойся, просто у меня такие правила. Хочу убедиться, что с твоим здоровьем все в порядке. Сейчас заедем в одно место, а потом я тебя угощу царским завтраком. Идет?
Ехали мы довольно долго. Названия улиц я припомнить не смогу, но помню, что была Триумфальная арка и поворот с широкого проспекта на узкое шоссе, вдоль которого сплошной стеной тянулись высочайшие заборы, выкрашенные в зеленый и коричневый. С этого шоссе мы повернули и принялись петлять между остроконечных крыш, украшенных флюгерами, придорожных магазинчиков, стеклянных милицейских будок, пока, наконец, наш небольшой кортеж не уперся в привычный уже забор высотой метров в пять, очень солидный, каменный, с белыми шарами на верхушках столбов и закрученной спиралью колючей проволокой поверху. В этой ограде, имевшей вид крепостной стены, были кованые, также очень высокие ворота, в которые, наверное, вполне мог бы проехать автобус. У ворот стояла караульная будка, из нее сразу же вышли два дюжих супермена в черной форме, высоких ботинках и круглых шапочках. На боку у каждого была присобачена кобура. Они деловито осмотрели днища наших машин, обменялись какими-то односложными фразами с нашим водителем и лишь тогда открыли ворота. Я увидел сосновый лес и уходящую вперед дорогу, покрытую свежим асфальтом.
– Похоже на резиденцию Папы Римского, – брякнул я первое, что пришло в голову. Ни в какой резиденции я, разумеется, никогда не был и даже фотографий ее не видел. Я вообще никогда не был за границей и отвечал, когда меня об этом спрашивали, что из всех заграничных адресов мне более всего дороги Рю-де-Мерд в Париже, Швайн-штрассе в Потсдаме и Шит-стрит [5] в Лондоне.
Мемзера это страшно рассмешило, он даже закашлялся от смеха:
– Знаешь, Папа Римский как раз не одобряет то, чем здесь занимаются. Это медицинская клиника, которую финансируют из собственных средств несколько человек, в том числе, как ты догадываешься, и твой дядя. Вот мы уже и приехали.
5
Улица Нечистот или Свинская улица (фр., нем., англ.).
Сосны расступились, и моим глазам предстало современное здание из стекла и панелей, высотой в четыре или пять этажей, и впрямь напоминающее больничный корпус. Теперь, когда я знал, что это, никаких иных ассоциаций сооружение не вызывало. Порядок кругом был идеальный, словно медицинская стерильность распространилась за пределы своего обычного пребывания. Мы с дядюшкой поднялись по лестнице, двери перед нами бесшумно разъехались в стороны, мы оказались в вестибюле, облицованном мраморными плитами. Впереди тускло отсвечивали матовые дверцы лифтов, и ни одного человека!
– Никто нас не встречает, – сказал я не потому, что меня это действительно волновало, а просто чтобы что-то сказать.
– Ничего, еще встретят. Все заняты делом, некогда слоняться. Ну, Сережа, поехали?
В лифте помимо кнопок от одного до четырех я насчитал еще шесть кнопок от минус одного до минус шести. Шесть подземных этажей?! Это впечатляет. Дядя нажал кнопку «минус четыре», и лифт мягко устремился вниз.
– Здесь нельзя строить высоких домов, – пояснил дядя, – да и ни к чему выделяться. Представляешь, торчала бы из леса этакая стеклянная башня, привлекала внимание, а так кто его знает, что там, за этим забором. А когда-то, – он мечтательно поглядел в потолок, – ничего здесь не было, просто лес. Кстати, ты оценил? Все построено с минимальным воздействием на окружающую природу. Это очень важно, не гадить после себя, – и добавил со вздохом: – Если бы все это понимали...