Жека 5

Arladaar

— Как дела? Как бизнес? — вальяжно спросил Сахар, сложив руки на столе и уставившись на Жеку.

— Нормально, — пожал плечами тот. — Наверное, как у всех. Где плохо, а где хорошо. День на день не приходится. А у вас как?

— Прекрасно! — фальшиво улыбнулся Сахар. — Работаем на страну день и ночь.

Ужин получился тягостный. Жека чувствовал, что ему здесь не рады, несмотря на то, что он довольно успешный бизнесмен. И дело даже не в деньгах. Сейчас Жека стал для Сахара напоминанием о той, прошлой уголовной жизни, которую они старались забыть и даже вытравить из себя, чтобы ничего не напоминало о застое, перестройке, уголовщине и трупах, которыми от них нет-нет да попахивало. Впрочем, Жека и сам хотел от них откреститься и свалить подальше. Теперь он понял, что ему по-настоящему нужно — заполучить комбинат и тут же продать его подороже. И бежать подальше. Рабочая виза в Германию у него была, а там, распоряжаясь всеми деньгами, можно с Сахарихой уехать куда хочешь, где его не достанут лапы мафии. Вот только хочет ли этого сама Светка? Сахариха постоянно, ещё с Абрикосового, жаловалась на притеснения родителей и несвободу, но конкретно не говорила, что, мол, любимый, давай свалим подальше. Похоже, привыкла или даже стало нравиться.

Три дня гостил Жека у Сахара. Навидался всякого. Насмотрелся, как живёт элита общества, в которую влез Сахар. И окончательно понял только одно: так жить он бы не хотел… Слишком прост он был для такой жизни. Многодетное бедное происхождение не отпускало до сих пор. Как говорится, со свиным рылом неча лезть в калашный ряд…

Напоследок, перед расставанием всё-таки спросил у Светки прямо, чего она хочет.

— Тебя хочу! — слегка поддатая Сахариха повисла на Жеке, и полезла целоваться накрашенными губами, но через мгновение посерьезнела и тихо прошептала на ухо. — Забери меня отсюда. Хоть куда.

Пока ехал в аэропорт на вызванном такси, думал. Хоть куда — это только за границу, обратно в Сибирь не получится. Сахар достанет и там. Как поступить? Конечно, здесь придется оставить многое, за что бился и убивал людей. Оставить друзей. Всех оставить, кто его знал. Распрощаться с прежней жизнью. Но, к сожалению, иного выхода не просматривается…

Глава 24

Начало приватизации комбината

С середины лета 1992 года в прессе всё чаще стали появляться материалы о приватизации, в которых матёрые политики и экономисты вещали о том, что приватизация необходима и крайне желательна для нашего общества. Людей государство держало за лохов, расписывая, как хорошо будет, если вместо государственного собственника появится частный, который, дескать, будет эффективно ухаживать и следить за предприятием и обеспечивать его развитие. То, что появится толпа красных директоров-временщиков, которые кинут подчинённых, даже предположить было невозможно — люди привыкли верить всему, о чём вещают с экрана.

В июле 1992 года из Москвы, из Министерства финансов, пришла директива о начале преобразования металлургического комбината имени Владимира Ильича Ленина в акционерное общество с дальнейшей раздачей акций членам трудового коллектива. Таким образом, государство осуществляло переход от социалистической экономики к рыночной, где трудящийся будет и собственником предприятия. То, каким собственником будет рабочий, Жека понял по акционированию строительного управления, когда работяги сбросили акции ему за гроши. Поэтому с ухмылкой слушал телевизионные витийствования прохиндеев.

Но всё-таки предстояло очень важное событие, и Жека по этому случаю навестил Николая Семёныча, директора комбината. Тот, как и всегда в последнее время, пребывал в крайне нездоровом состоянии, тут же, прямо с утра, предложив Жеке коньяк. У Семёныча выражение лица уже стало как у бывалого алкоголика, употребляющего каждый день, что было похоже на правду.

— Давай, Евгений, причастимся с утра, опохмелимся, — директор набулькал две рюмки коньяка. Одну дал Жеке, другую взял сам и, держа трясущейся рукой, выпил, стуча зубами о стекло.

— Что случилось, Семеныч? — осторожно спросил Жека, едва пригубив коньяк и тут же поставив рюмку на стол. — Только не говори мне, что пьёшь из-за того, что СССР разрушился.

— Да, представь себе! Из-за этого пью как сволочь! — согласился Семёныч. — Вот уже и директива из центра пришла о продаже общества. Пока ещё трудовому коллективу, а позже, наверное, и денежным мешкам.

— Уже начали акционирование? — спросил Жека. — Каким образом это будет происходить?

— Напечатаем акции и бесплатно раздадим, — заявил Семеныч. — Вот и вся приватизация. Но продавать их можно будет только когда официально разрешат торги. При этом 29 процентов акций по закону необходимо будет реализовать на приватизационные чеки, которые позже раздадут.

— Акции неименные будут?

— Нет, — покачал головой Семеныч. — Обычная бумажка номиналом 5 тысяч рублей. Через пару недель будем раздавать. Что будет дальше, неизвестно, но к концу года мы должны будем провести собрание акционеров, чтобы выбрать совет директоров и главных специалистов. Я просто не понимаю, как всё это даже теоретически сделать.

— Всё будет нормально, — заверил Жека. — Зачем рабочему акция? Они продадут их тем, у кого есть деньги. Завод будет принадлежать акционерам, а не государству. Разницу никто не почувствует.

— Ой-ли… — пьяно рассмеялся Семёныч.

— Я б на вашем месте сам, используя административный ресурс, скупал акции у рабочих, — осторожно сказал Жека. — На каждой доске объявлений, в мойках, пятиминутках, столовых, повесьте объявления, что так мол и так, дирекция завода купит акции. И цену выше рыночной поставьте. Например, шесть штук. Прикупите себе пакет акций, сохраните контроль над заводом.

— Ну уж нет! — не согласился Семёныч. — Не нужен мне этот геморрой. Пусть другие расхлёбывают… Меня тут зачем-то в Москву вызывают, в министерство. Поеду, посмотрю, что скажут…

Больше ничего путнего Николай Семёныч не сказал, но Жека решил, как надо действовать. Иначе завод уйдёт к херам при таком наплевательстве. Для этого следовало поговорить с Конкиным. Тут же, не откладывая дело в долгий ящик, поехал в городскую администрацию.

Глава города к середине лета раздался вширь, и как будто прибавил солидности. Встречал уже в кабинете с евроремонтом и дорогой мебелью, да и одет в дорогой костюм. Увидев Жеку, обрадовался.

— Во… Собутыльник нарисовался. Ты пустой или с горючим?

— Сейчас пустой, Кузьма Валерич, — рассмеялся Жека. — С комбината еду. По делам заезжал. К вам по объездной прокатил, а там магазинов нет.

— Хехехе, — подмигнул глава города и достал пузатую бутылку французского коньяка и две такие же пузатые рюмки, взболтал напиток, и посмотрел через бутылку. — Есть воронка! У меня всегда горючка есть.

— А воронку зачем проверяли? — спросил Жека. — Думаете, что коньяк палёный?

— А в наше время, Женька, доверять никому нельзя! — внушительно сказал Конкин и разлил коньяк по рюмкам, протянув одну Жеке. — Бери! Будем! Не чокаясь!