Желание
Шрифт:
О-о-о, посмотрите на размеры, - доносились до нас ее слова. – В душевую можно
уместиться вшестером, представь, Анж!
Дайю рассмеялась, Джозеф покачал головой.
– Я предпочитаю ванну, - отозвалась Ангела. Она села рядом с Дайю на кровати и
взяла ее за руку. – Раз вы ничем не заняты, - сказала она, - вернемся на вечеринку.
Я не знал, кто придумал пойти за нами: Джозеф или Ангела. На моем Воксе
появилось сообщение от Лин И: «Все хорошо».
Хорошо,
вины, было неприятно. Я отогнал это ощущение. Сомнения только все испортят.
– Я ставила цветы Джейсона в вазу, - сказала Дайю.
Я встал и поправил фрак.
– Я не хочу мешать тебе вести гала, Дайю.
– Но я так и не показала тебе все, - она обула туфли на каблуках.
– Дом большой, - ответил я. – Наверное, эта ночь – не лучшее время.
– Тогда в другой день, - она посмотрела на меня с улыбкой, которую успел заметить
только я.
Желудок вдруг показался пустым.
Ангела подняла подругу на ноги.
– Я готова вести аукцион благотворительности!
Мэйвен вернулась к нам, ее розовое платье тянулось за ней, девушки покинули
комнату. В спальне Дайю остались только мы с Джозефом. Он напрягся, а я пошел к
двери.
– Держись подальше от Дайю, - тихо сказал он.
Я замер, чтобы мы стояли почти плечом к плечу.
– Это она приходит к моему порогу и приглашает меня на вечеринки, - не было
необходимости звучать угрожающе, правды хватало.
Он вздрогнул, и я покинул комнату.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Я ждал у площади Свободы перед мемориальным залом Чан Кайши с толпами
других людей. В толпе каждый один из десяти был в костюме. Я никогда не видел так
много ю, собранных снаружи, но Цзинь в новостях, андернете и через коммуникативные
устройства сообщил, что сегодня будет большое объявление, которое изменит наши
жизни навеки. Ю в костюмах смешивались в толпах с мэй. Десятки стражей обрамляли
площадь, их лазеры висели на бедрах. Они были в темно-зеленой форме, их рубашки были
с символом корпорации Цзинь, иероглифом «золото». Репортеры были у белых ступеней,
ведущих к входу в зал, их камероботы были направлены на площадь.
Мемориальный зал считался символом статуса Тайваня. Грязь не покрывала белые
стены сада, окружавшие парк, и красивые яркие здания в нем. Парк и зал раньше были
открытыми людям, но слишком много бездомных устраивали дома среди кустов и
цветочных клумб, так что правительств решило открывать парк только в определенные
дни года, по особым случаям, как этот. Я был уверен, что Цзинь хорошо заплатил, чтобы
это произошло.
Холодное
черепицей драматично выделялись на фоне коричневого зимнего неба. Стеклянный шлем
не мешал мне смотреть и слушать, словно на моей голове ничего не было, но хотя в
костюме я мог двигаться с легкостью, я все еще ощущал себя отделенным от толпы.
Многие мэй кашляли по краям площади, от этого сильного кашля я содрогался и был рад,
что я в костюме, так что не подхвачу их болезнь. После этой мысли последовало
отвращение, ведь эта мысль возникла автоматически. Было просто вести себя как ю.
Жизнь мэй была противоположной: холодной, пустой.
Я не ощущал холодный воздух, костюм окружал меня комфортными 72°F. Я
выключил коммуникативное устройство, что высвечивалось на дне моего стеклянного
шлема, где ю обсуждали, что за объявление сделает Цзинь, как и то, будет ли после этого
вечеринка. И никого не смущало, что был полдень понедельника. Дайю подозрительно
отсутствовала. Она редко участвовала в разговоре, но мое сердце билось чаще, когда я
видел ее иконку там, мой костюм отмечал это, к моей досаде. Мы не видели друг друга с
ее гала на прошлой неделе.
Мои друзья заставили меня дважды описать гала, наши разговоры, хотя я пропускал
мелкие детали, как ее тайное желание, чтобы у отца был другой ребенок, и он занял ее
место наследницы Цзинь. Как она с улыбкой пообещала мне тур по дому. Я мысленно
много раз прокручивал наш разговор, каждое слово, каждый взгляд, каждый нюанс,
столько раз, чтобы я не заговорил об этом вслух. Она сказала, что я для нее почти
знакомый. Она не узнала меня, но я был уверен, что она вспоминает о похищении и
пытается бороться со стертой памятью. Продержится ли эффект? Эту тревогу я не
озвучивал друзьям. Они бы только повторили мне данные экспериментов, но они не
говорили с Дайю, не дружили с ней ради тайной работы против нее. Не они выдерживали
ее ясный взгляд, не вздрагивая, хоть и зная всю правду.
Всю ложь.
Больше двадцати человек в красных туниках и штанах, украшенных золотом,
вбежали на площадку над нами с барабанами, и толпа громко захлопала. Барабанщики
встали полукругом, инструменты лежали перед ними. В центре стоял юноша с огромным
висящим барабаном, он ударял по нему палочками в сильных руках. Я стоял в середине
площади в толпе, но шлем мог приближать изображение предмета. Другие барабанщики
подхватили мощный ритм своими инструментами, руки быстро взлетали в унисон,