Желание
Шрифт:
загрязнения, особенно, здесь в Тайпее. И она спросила, почему бы не сделать костюмы
доступнее, чтобы их могло купить больше людей? – Цзинь обхватил дочь рукой, но Дайю
стояла напряженно, ее лицо было бесстрастной маской для камер. – Она убедила меня
приступить к работе над упрощенной версией наших костюмов. И я рад, что мы
сотрудничаем с Просперити-банком Тайпея, чтобы костюмы стали доступными для всех.
И все вокруг меня снова захлопали.
–
онлайн или в любом магазине корпорации Цзинь, - сказал Цзинь. – Корпорация так же
будет раздавать костюмы для рекламы нашей новейшей продукции. Купон для лотереи
можно купить всего за один юань во всех 7-Элевенах. Сто костюмов будут отданы
счастливчикам!
Я фыркнул. Каждый щедрый жест Цзинь был просчитан, чтобы увеличить прибыль.
Еще больше аплодисментов. Но лотереи не были простой раздачей. Цзинь
использовал все, от патриотической одежды до тщательно подобранных слов. И Дайю
была частью этого? Камероботы уже не показывали ее, но я сосредоточился на ее лице,
она смотрела на толпу, бушующую вокруг меня. А потом она подняла взгляд и словно
посмотрела прямо на меня. Это было бы невозможным без шлемов. Ее рот приоткрылся,
она вдохнула – я видел, как поднялась и опустилась ее грудь – а потом повернула голову к
отцу.
Руки Цзинь были подняты в торжестве, он благодарил всех, кто пришел. Для
празднования парк открыли для людей на весь день. Тележки с едой и водой стояли по
всему парку, все стоило всего один юань из-за помощи корпорации. Четыре фигуры в
костюмах ушли в зал под громкие аплодисменты и крики. Люди начали расходиться. Ю
забирались в воздушные машины, некоторые улетали на воздушных мотоциклах, а мэй
направлялись к тележкам с едой и водой, радуясь редкому дню, что можно было провести
там.
Вдруг возле меня раздался пронзительный вопль, а за ним другие крики:
– Он упал!
– Он мертв!
– Это заразно. Бегите!
Двое мужчин врезались в мое плечо, убегая в панике, все тоже спешили прочь.
Воздух гремел от их криков и шагов, и я пытался устоять, пока в меня не врезался
мужчина с дикими глазами над зеленой маской на лице, кто-то врезался в него. Я тут же
оказался на четвереньках, ноги задевали мои руки и ноги, колени били в ребра. Кто-то
наступил на мою левую руку, я закричал от боли, но не мог подтянуть ее к груди, ведь
боялся потерять равновесие в море людей. Два мэй ударились о мой шлем, убегая, мою
голову оба раза дернуло от этого, в ушах звенело от шума. Я пытался протолкаться
вперед,
шатаясь, прижал ладонь к груди, сердце отдавалось биением в голову.
Только двое мэй остались со мной и больной на земле. Я узнал его, он кашлял
раньше. Он лежал на мощеной площади в позе зародыша, вытянув руки перед собой, его
лицо было мертвенно-бледным, кроме двух ярких точек на щеках. Его не затоптали,
потому что все старались держаться от него подальше, убегая.
Черт.
Я склонился и коснулся плеча парня. Его дыхание было слабым, скованным. Темно-
коричневая кровь засохла на губах, я видел ее на камнях, где он стоял, кашляя. Я прижал
ладонь к его лбу.
– Я бы его не трогал, - сказал мэй, парень за двадцать. Он прижимал к носу и рту
грязный платок, его ногти были в грязи. – Ты, конечно, в своем костюме, но руки голые. Я
бы не хотел подцепить то, что у него.
У больного был жар. Приказ: какая у него температура?
103.2°F вспыхнуло в шлеме.
Боги.
– Нужна скорая! – закричал я, поднимая голову и озираясь. Стражи Цзинь ушли,
когда на площади не сталось ю, о которых они и переживали. Несколько зевак мэй
оставались по краям площади. У всех на лицах были маски. Их черные глаза изучали
меня: любопытные, отчаявшиеся, испуганные. Темные пятна крови напомнили мне о
романе Ю Хуа: герой пытался поддержать семью, продавая все больше собственной
крови. Теперь даже это не было выходом для многих мэй – особенно для самых бедных.
Их кровь считалась слишком грязной. Испорченной.
Другая оставшаяся поблизости мэй в маске с белыми котами и лиловыми звездами
фыркнула:
– Скорая? Пусть мирно умрет. Они подберут его позже и кремируют.
Я смотрел на мэй-девчонку. На вид ей было не больше пятнадцати. Она закатила
глаза и сказала:
– Богатый и глупый ю. Кто будет платить за скорую? За лечение? Хватит устраивать
шоу.
Я посмотрел на мужчину, заметил, что пот выступил на его лбу и над верхней губой.
Он горел. Как моя мама.
– Я оплачу. Мы не можем просто оставить его здесь. Он еще жив.
Девочка пожала плечами.
– Ненадолго. Мы все время умираем на улицах. Ты просто не знаешь.
Но я знал. И всегда отворачивался, как делали многие мэй. А что мы могли? Такой
была жизнь. Бедняки и больные умирали в своих лачугах или в темных переулках. Если
им везло, об их гибели тут же сообщал родственник или друг. Другие гнили, пока их не