Желания
Шрифт:
Она все не выходила. Тренди поминутно прислушивался, ожидая, что вот-вот она появится на лестнице. Наконец ему это надоело, и он заставил себя думать о последней главе своей диссертации, посвященной особенно тяжелой деформации четвертого позвонка лепадогастера. Но его усилия были напрасными. Через минуту он уже вновь думал только о том, что Юдит вот-вот толкнет дверь, войдет в гостиную в сшитом ею платье — что за платье, да и вообще носила ли она когда-нибудь платья? — подойдет к камину, скажет ему — или не скажет — «Тренди, как давно я тебя не видела!» — и бросится к нему в объятия. А может, она не придет. Опять придумает что-нибудь, зашвырнет платье подальше, изрежет его ножницами, напялит на себя что-нибудь и умчится в ночь на своем мопеде. Чтобы рисовать. Или еще бог знает зачем. Снова сядет на поезд до Парижа. Или до какого-нибудь другого места. Чтобы умереть. И почему бы ей не умереть после всего, что случилось? Тренди будет сильно страдать, а потом утешится. И в конце концов решит, что она никогда не существовала. Что она была всего лишь сном, кошмаром, а теперь он проснулся.
Нетерпение, ярость, ревность охватили Тренди словно огнем, в голове у него застучало. Чтоб она умерла! Сгорела в огне! Огонь гаснет от другого огня. В камине брызнули искрами раскаленные угли, потрещали, еще несколько секунд потеплились, а затем потемнели. Медные каминные щипцы испачкали Тренди руки, пепел оседал на брюках из чесучи. Но Тренди этого не замечал. Если Юдит не воспользуется духами, он услышит ее, только когда она будет совсем рядом.
Она вошла на цыпочках, уверенная в себе, со злорадной улыбкой. Следом появилась Рут, но Тренди ее не видел. Когда он повернулся, у него была только одна мысль: в платье она еще красивее! Оно было сшито по последней моде: черный лиф, юбка с большими складками и трогательные детали — отделанная искусственным жемчугом горловина и вышитая петлица, как на платье женщины с картины «Благовещение». Волосы Юдит убрала под черную сетку. На мгновение она, похоже, смягчилась. Тренди хотел было поприветствовать ее, сказать комплимент, но застеснялся и покраснел. Его замешательство, видимо, не понравилось Юдит, она обернулась к матери и бросила ей холодным тоном, так не вязавшимся с изысканностью туалета:
— Мы идем?
Рут была бледна. Она надела красный английский шелковый костюм, который вовсе не шел ей. Рядом с дочерью она уже не выглядела моложавой. Не говоря ни слова, Юдит схватила свой плащ и направилась к выходу, по пути гася одну за другой лампы. Погасив последнюю лампу, Юдит закрыла дверь. Но прежде чем отдать ключ матери, она нашла в темноте руку Тренди и сжала ее.
— У тебя температура, — шепнул Тренди, почувствовав ее горячую руку.
В темноте он угадал ее упрямый взгляд. Они прошли через калитку. Рут уже была далеко впереди.
— Ты видел мои картины, — сказала Юдит. — Я знаю, ты ходил туда.
— Ты мне не запрещала.
— Это запрещено. В любом случае ты только потерял время. Там нет лиц.
Юдит говорила по-детски, но таким жестким тоном, что Тренди похолодел. Она больше не произнесла ни слова. Только когда они подошли к воротам «Дезирады», Юдит проговорила, словно все обдумав и приняв решение:
— Лица я найду сегодня вечером.
Она оставила его, чтобы присоединиться к матери, ожидавшей их перед крыльцом.
Тренди только пожал плечами. Он был убежден, что Юдит уже сделала выбор. Чернокрылый ангел мог быть только Командором. К тому же в стародавние времена в церквях было много картин, на которых мрачных созданий, похожих на этого мужчину, повергали наземь отважные молодые люди, — попытался подбодрить он себя.
Сегодня, когда дом наполняла тишина, двор опустел от автомобилей, а окна освещал электрический свет, «Дезирада» не казалась Тренди такой привлекательной. Дверь открыла все та же пара азиатов. Рут, Юдит и Тренди поднялись вслед за ними по лестнице, украшенной рогами единорога, прошли по галерее с витражами и зеркалами. Ничего не изменилось, только флаконы с духами на столиках были почему-то открыты. Редкие ароматы смешивались причудливым образом. Тренди вспомнил слова Корнелла: здесь все устроено, чтобы поразить гостя. Позади него Юдит замедляла шаг, иногда останавливалась, и это его раздражало. Но как ей объяснить? Здесь не место для разговоров, к тому же, скорее всего, она снова ответила бы ему по-ребячески и резко, и безапелляционно.
Они подошли к дверям в концертный зал. Двери были закрыты. Их все так же охранял автомат, но его глаза были мертвы, а тело неподвижно. Слуги указали им на дверцу слева. Лесенка привела Рут, Тренди и Юдит в библиотеку. Тренди узнал это место — он побывал здесь во время своего бегства вместе с Анной. Войдя, он сперва увидел лишь Крузенбург, сидевшую под торшером в широком, низком кресле и рассеянно листавшую старинную книгу. И только отведя взгляд от ее спокойного бледного лица, он заметил стоявшего перед камином с бокалом шампанского в руке усмехающегося Командора.
Как и в прошлый раз, в его приветствии звучали равнодушие, властность и ирония, в чем, впрочем, и было его обаяние. Вопреки правилам, он подошел сначала к Тренди. Может, хотел таким образом скрыть свой интерес к Юдит? Тренди собрался с духом и заставил себя встретить его так холодно, как только мог. Но это оказалось выше его сил. Левый глаз Командора, более темный, чем правый, смотрел на собеседника как объектив фотоаппарата. Он замечал все и проникал в душу до самых потаенных глубин. Тренди тут же потупился и повернулся к диве. Взгляд Командора продолжал преследовать его.
Тренди склонился к руке Крузенбург. Ее пальцы казались ледяными в сравнении с горячей кожей Юдит. К гостям подошел слуга с уставленным бокалами подносом. Констанция взяла один и предложила Тренди. Подобная предупредительность заставила его покраснеть. Пальцы Тренди вновь встретились с пальцами Крузенбург, и он с трудом подавил дрожь в руке.
— Не волнуйтесь, — сказал Командор, — я не добавляю в шампанское души убитых мною людей!
Его мрачноватый юмор производил более жуткое впечатление, чем таинственная обстановка.
— Я и не беспокоюсь, — только и смог ответить Тренди.
— Этот дом вас интригует. Мы вас интригуем. Это пройдет.
Командор говорил теперь, уставясь на Юдит.
— Только одно его название заставляет оборачиваться, — продолжал Командор. — «Дезирада» — «Желанная». Женщина, континент, остров — неизвестно. А эти слоги… Их звучание усиливает желание.
Он наклонился к руке Рут, затем пожал руку Юдит. Она спокойно выдержала его инквизиторский взгляд. Она сама выпила его душу и не могла сдержать улыбки, первой за вечер. Командор тут же резко развернулся и снова подошел к Тренди.
— Вы человек ученый, — произнес он. — Вы должны любить книги. Пойдемте. У меня есть редкие экземпляры.
Он увлек Тренди в угол библиотеки, бережно взял с полки какую-то книгу, похоже, очень старую, и начал рассказывать о ней своему гостю. Тренди слушал его, краем глаза следя за Юдит. Чего он на самом деле ожидал? С непринужденным видом она села рядом с Крузенбург, и они вполголоса стали болтать. Юдит «тыкает» великой Крузенбург? Девушка сидела в кресле очень прямо, казалось, ничто не могло ее задеть, даже стальной взгляд певицы, рассматривавшей ее с интересом, почти с вожделением. В другом конце комнаты Рут с нарочитым равнодушием рассматривала переплеты книг. На лестнице послышались шаги. Все подняли головы. Это оказались Сириус, Дракен и месье Леонар. Увидев Юдит, музыкант попятился. Затем, почувствовав, что Крузенбург за ним наблюдает, он облокотился на ближайшую к ее креслу консоль и принял невозмутимый вид.