Желанная и вероломная
Шрифт:
— Не надо! — приказала она. — Даже не думай…
Но он вдруг оседлал ее и, ухмыляясь во весь рот, свирепо сверкнул глазами.
Она попыталась ударить его по щеке, но он, содрав горчичного цвета перчатку, перехватил ее руку.
— О чем, по-твоему, я думаю, Келли? — спросил он.
— Не знаю. А о чем? — Глаза ее настороженно вспыхнули.
— Все вышло бы по-другому, если бы янки не использовали тебя в качестве своего орудия, — пробормотал он. — Неужели ты не помнишь, как хорошо нам было вместе? Здесь, именно здесь!
Я вспоминал тебя, находясь среди военнопленных, я вспоминал тебя, когда замышлял побег. Я мечтал о твоих поцелуях, Келли.
У тебя такие чувственные губы!.. Точеная шея и красивая грудь…
Я без конца вспоминал твое тело и хотел тебя, как еще никогда и никого не хотел. Ведь когда ты прикасалась ко мне, я словно бы умирал и возносился на небеса. Черт побери! Я тебя любил.
Среди этого хаоса ты стала для меня островком мира и покоя. И я верил тебе — подумать только! — рядом с тобой я вдруг вновь Ощутил, что жизнь прекрасна. Глупец!
— Дэниел…
— Оставь! — бросил он резка. — Оставив, молчи. И не говори, что ни в чем не виновата. Я скажу, о чем я думал все эти месяцы. Я думал, что ты предательница и заслуживаешь кары, уготованной каждому предателю. Мне хотелось задушить тебя. — Он провел тыльной стороной ладони по ее шее. Она затаив дыхание смотрела своими серебристо-серыми глазами. Большими. Чистыми.
И по-прежнему прекрасными. Глаза ангела… — Но я никогда не смог бы этого сделать, не смог бы обезобразить твою красоту. И тогда я решил тебя пристрелить. Долгими ночами я обдумывал различные способы расправы с тобой за предательство, Келли. Но знаешь, о чем я думал чаще всего? — Он приблизил к ней злое, обиженное лицо.
— О чем? — прошептала она.
— О том, как бы снова увидеть тебя на этой кровати. Я вспоминал твое тело и твою улыбку, когда ты щедро мне себя отдавала. Все — сердце, душу, тело. Знаешь, твои глаза в такие моменты становятся серебристыми…
Он осторожно прикоснулся к ней: надо закончить начатое.
— Мне захотелось узнать, какая ты теперь, когда я ненавижу тебя так же сильно, как раньше любил.
Она наконец опомнилась и попыталась залепить ему пощечину, но он перехватил ее руку.
— В таком случае можешь ненавидеть меня сколько угодно, болван! Можешь не давать мне возможности объясниться, можешь не оставлять меня в покое, не прощать, не проявлять сострадания…
— Проявлять сострадание?! Уж лучше сразу застрелиться, мадам! — с горечью воскликнул Дэниел.
— Самодовольный мерзавец! Ненавидь меня, а я буду тебя презирать. Как был моим врагом, так врагом и остался! Ты сейчас на территории Союза! И пропади все пропадом, если ты дождешься
Злость прибавила ей сил, и она умудрилась вывернуться, но ненадолго. Камерон столько времени не мог понять, что же он хочет, а вот теперь он знал точно.
Он хочет получить какое-нибудь доказательство ее невиновности, хочет, чтобы она умоляла, доказывая это. Ему так хотелось снова верить ей!
«Черт бы тебя побрал», — сердито подумал Дэниел, схватил ее и снова водворил на место. Она вырывалась как могла, но он придавил се всем телом и, почувствовав податливость ее бедер, не мог совладать со своей страстью. Он ощущал ее горячее дыхание, слышал, как бьется ее сердце. Жар ее тела ничуть не уступал его всепоглощающему огню.
Значит, она тоже сгорает от страсти!
— Ну, Келли, сегодня ты от меня не уйдешь. И тем более не предашь.
— Я не буду твоей!
— Будешь!
— Только с помощью насилия, — презрительно бросила она.
— Сомневаюсь.
— Не обольщайся!
— Я ждал этого долгими холодными ночами и получу тебя.
— Как бы не так! — крикнула она. — Ты не ударишь и не принудишь меня силой, потому что когда-то клялся в этом. Не такой ты человек, Дэниел, уж я-то тебя знаю…Нет, она не знает: он уже не такой, ом и сам себя теперь не знает.
— Черт побери, ты меня совсем не знаешь! Да и не знала никогда.
Камерон впился в ее губы. Жадно, страстно, обжигая тем неутоленным желанием, которое мучило его бесконечно долгие месяцы. Он целовал ее неожиданно грубо, горя нетерпением раскрыть языком ее нежные губы.
Она сопротивлялась, как могла. Сопротивлялась его прикосновению, вторжению его языка, его грубости и ярости. В конце концов она сдалась.
Его поцелуи сразу стали нежнее, руки скользнули вниз, жаждая коснуться ее плоти. Женщина тотчас вся затрепетала.
— Келли! — горячо выдохнул Дэниел.
Она взглянула ему в глаза. Неужели она просит пощады?
Неужели ей хочется лишь, чтобы он освободил ее? Неужели она была и остается всего лишь хорошей актрисой? Может, она шпионит для янки и не ограничилась его пленением, а сделала для них и кое-что поважнее?
— Черт побери, я не позволю тебе сломить меня! — прорычал он, вцепившись ей в предплечья.
И в этот момент по комнате разнесся громкий сердитый крик.
Ребенок?!
Он насторожился:
— Что это?
— Это… это Джард. — Келли выскользнула из-под него, и он даже не попытался ей воспрепятствовать.
— Ребенок, — выдохнул он.
— Да, ребенок! — Соскочив с кровати, Келли исчезла в коридоре.
Проследовав за ней по пятам, он увидел, что она взяла на руки какого-то малыша. Дэниел сразу же определил, что это ее ребенок.
Скольких же мужчин она предала? Например, тот вот, капитан янки, который схватил его после «представления»
Келли?.. А сколько было еще — друзей, врагов?