Желанная жестокость 2: Черная комната
Шрифт:
– Красный, – произнес он, наконец. – Стоп-слово. Думаю, ты в курсе.
Ульяна вмиг разучилась дышать.
«Не может быть… Просто не…»
Ее обожгли эти слова.
Он не поворачивался к ней. Словно давая возможность при желании уйти. Но она не шевелилась. Просто стояла, отдавшись ощущениям того, как ее желание
Дима повернулся, но лишь в профиль, чтобы видеть ее боковым зрением.
– Я не собираюсь причинять тебе боль, – произнес он, словно выдирая из себя слова. – Но хочу быть уверен, что ты остановишь меня, как только захочешь остановить.
Его манящий голос. Негромкий. Проникающий в каждую ее клетку. Он останавливал ее мысли. Останавливал время. Будто сам этот голос становился окутывающей реальностью для нее. Началом и концом всего. Эпохой ее животрепещущей жизни.
Она ведь до него не жила. До их разговоров не жила. И стоп-слово «красный» станет для нее «старт-словом» нового уровня их откровенности.
Его напряженная спина, сильные руки, высокий рост… Она смотрела на все это и не понимала, как это она, всего лишь она, может обладать этим всем сейчас. Все в нем было квинтэссенцией всех ее желаний.
Стоп-слово…
Ведь этого он о ней еще не знает. И никогда бы не узнал.
Она скрывала это всегда. От всех. И долго пыталась скрывать от самой себя.
То, что она…
Послушный взгляд. Завязанные глаза. Следы веревок на запястьях…
«Так нельзя».
Он словно забрался в ее голову, в самый тайный темный угол, нашел там прочно спрятанную шкатулку с кодовым замком и взломал его, открыл этот черный ящик ее желаний и выпустил их на волю. Но выдал за свои.
Сможет ли она однажды признаться ему?
– Красный. Да. Теперь я знаю, – прошептала.
Дима повернулся к ней.
– Иди в спальню. И жди меня там, – приказал он властно.
Она растерянно смотрела на его ставшее вдруг таким чужим лицо, на его большое сильное тело, замершее в выжидательной позе у окна. Не признаваясь себе в том, что ей становится страшно, она резко развернулась и вышла из кухни.
Всю ее пронизывали молнии. Желание оказаться в его сильных руках переплеталось с безотчетным страхом. Что, если, согласившись, она покажется ему легкодоступной и вызовет в нем лишь похоть, закрыв дорогу к проявлениям глубоких чувств? Новое откровение Димы стало новой точкой отсчета всему между ними. И новой, окрашенной в другой цвет, болью.
Боль. Он ведь сказал, что не причинит ей ее. Но само то, что он заговорил с ней об этом, уже выглядело как предупреждение.
Ульяну била дрожь.
Войдя в спальню, она замерла при виде расстеленной кровати. Ведь у аккуратиста Димы такого никогда не бывало.
«Как предусмотрительно».
Нервно сжимая руки, она прошла вдоль стены с изображениями зеленых волн.
«Интересно, художник рисовал траву или море?»
Волны… Поле… Розы. Много роз.
Почему она подумала о розах?
Медленно двинулась дальше, мимо кровати, зашла в самый дальний угол и там прислонилась спиной к стене.
«Стою в углу, как наказанная».
Вспомнила его жесткий взгляд и властный тон. Снова стало страшно. Сексуально страшно.
Услышала, что он пошел в душ. С облегчением подумала, что была в душе перед выходом из дома и абсолютно чиста для него. Вздохнула глубоко.
Конец ознакомительного фрагмента.