Железная роза
Шрифт:
В тот же миг я заметил, что свернутая газета направляется на меня и не раздумывая бросился на землю. Над ухом у меня почти беззвучно просвистела пуля. Я покатился в кусты. Утки продолжали радостно плескаться, перекрывая все звуки пронзительным кряканьем. Я рискнул выглянуть: милейшая профессор Маркус исчезла. Выходит, эта старая сука все время незаметно наблюдала за мной и только ждала, когда я на секунду отвлекусь от нее.
Я вынырнул из кустов под бесстрашным взглядом молодой матери, пытавшейся не дать своему отпрыску броситься в пруд к уткам. Никто ничего не слышал; прелесть глушителей в том, что не происходит никакого нарушения общественной тишины и порядка… Я быстро обвел взглядом парк, ища венчик седых волос, и обнаружил,
Догнал я профессора Маркус, когда она своей подпрыгивающей походкой почти дошла до ворот. Видимо, она услышала, как я бегу, потому что обернулась, и ее лицо доброй феи исказилось от ненависти; я в тот же миг изо всех сил бросил в нее камень. Она пошатнулась, уже почти упала, но я, воспользовавшись ее замешательством, набросился на нее и крепко стиснул ей запястье. Профессор не пыталась сопротивляться, только смотрела на меня ненавидящими глазами. Из носа у нее текла кровь, и я надеялся, что он у нее сломан.
— Отпустите меня, вы с ума сошли! На нас смотрят!
— Незаметно отдайте мне пистолет. Иначе я сломаю вам руку.
— Вы не посмеете!
— Всему приходит конец, профессор Маркус, я считаю до трех: раз…
Она выпустила газету, укрывающую маленький пистолетик; я перехватил его, сунул в глубокий карман куртки и уже из кармана нацелил его прямо ей в живот.
— Вот так-то лучше. А теперь мы немного потолкуем.
— Не здесь. Идемте.
Она достала из кармана носовой платок и с видом оскорбленной леди принялась осторожно промокать разбитый нос, но на меня этот ее трюк не произвел ни малейшего впечатления. Мы вышли из ворот парка и пошли по широкой улице, застроенной серыми домами и обсаженной чахлыми деревьями. Прохожих было мало, и все они торопились, не обращая на нас внимания. Было холодно. Свинцовое небо выглядело сонным и унылым. Профессор Маркус вздохнула:
— Какого черта вы вернулись? Урока вам оказалось недостаточно?
Я понял, что она принимает меня за брата, и решил воспользоваться своим преимуществом.
— Я вернулся, чтобы поквитаться, профессор Маркус.
— Вы меня убьете?
— Возможно… Все будет зависеть от того, что вы мне скажете.
— Мне нечего вам сказать! Неужели вы думаете, что меня оставят в живых, если я хоть что-нибудь скажу вам?
— Они ничего не узнают. А когда узнают, будет поздно. Они уже получат свое.
Она скептически передернула плечами, и ее такое кроткое лицо сморщилось в недоверчивой гримасе. Быстро шагая чуть прихрамывающей походкой, она продолжала промокать разбитый нос. Ну ни дать ни взять, скаутская вожатая.
— Как видите, профессор Маркус, я не только не погиб, но даже сумел пробраться сюда, обведя вокруг пальца Зильбермана и компанию.
Услышав фамилию Зильбермана, она дернулась и моргнула. Я продолжал:
— Вам, профессор Маркус, я доверял и из-за вас чуть не погиб. Так что позвольте вас заверить: предавать вас скорой смерти я не стану. Нет уж, я постараюсь растянуть удовольствие. Сперва я вам раздроблю одно колено, потом второе и буду продолжать в том же духе, пока вы не обезумеете от боли. А вы, фрейлен Маркус, слишком стары для спортивных упражнений такого рода.
— Но что вы от меня хотите?
— Все. Кто такой Грубер?
Она пребывала в нерешительности. Сейчас мы шли по пустынной набережной вдоль реки. Я крепко держал ее за локоть, дабы предотвратить любые поползновения смыться от меня. Выглядела она старой и измученной.
— Если меня кто-нибудь
— Кто такой Грубер?
Она смотрела на реку, по которой плыла груженая баржа. Шкипер радостно приветствовал нас. Профессор Маркус кивнула в ответ на его приветствие. Сквозь ее развевающиеся на ветру седые волосики я видел белую кожу головы, испещренную синими прожилками. Наконец профессор произнесла:
— Грубер наш человек. Майор Грубер. Наш резидент в Бельгии. Секретарь посольства. Один из блистательнейших агентов нашей секретной службы.
— Тоже предатель?
— По вашим анахроническим критериям, да. Скажем, активно сочувствующий нашему делу.
Я сильнее сжал ее локоть.
— А Магдалена Грубер?
На ее усталом лице появилась слабая улыбка.
— А, вот оно что! Магдалена — наш агент, недавнее приобретение. Завербовал ее Грубер. Магдалена — секретное оружие Зильбермана! Правда, надо признать, по замыслу оружие это должно было оказаться эффективнее.
Итак, я получил подтверждение измены Марты. Женщина, которую я любил, ради которой готов был рисковать своей жизнью, оказалась фанатиком самого худшего свойства, фашисткой и убийцей. Я совладал с искушением как следует врезать этой милейшей профессорине Маркус и решил рискнуть:
— А не проще было бы предложить мне выкуп за этот список?
— А кто нам даст гарантию, что вы не оставите у себя копию? Вы уже три года шантажируете нас и еще становитесь в позу моралиста! Весь Парагвай из-за вас в волнении, и я знаю, что в Аргентине тоже кое-кто уже несколько месяцев не может спокойно спать. И не потому что они опасаются скандала из-за разоблачения, нет, они боятся, что, как только станет известно, кто они на самом деле, они станут мишенью для кинжалов сионистских сикариев.
Скрывая удивление, я жадно впитывал информацию. Значит, я уже три года шантажирую их? Первая неожиданность! Значит, у кого-то имеется этот блядский список, и этот кто-то извлекает из него доход, подшиваясь под Грегора фон Клаузена. Кто-то, с кем мой брат до своей гибели был в контакте.
Моросило. Капли падали легкие, как пушинки; казалось, от них и вымокнуть-то нельзя. Старая дама подтвердила мои подозрения: «они» меня принимают за моего брата и подсунули мне Марту, чтобы выкрасть у меня этот проклятый список, представляющий для них такую угрозу. И как ни крути, существует тайная организация, опутавшая своей паутиной все пять континентов. А я нежданно-негаданно оказался перед крайне неприятной проблемой: эти ребята, судя по всему, шутить не умеют. Позволить миледи Маркус дать тягу — для меня равноценно подписанию смертного приговора. Первым делом она, естественно, свяжется с Зильберманом и сообщит, где я нахожусь. А мне необходимо время. Я резко повернулся к ней:
— Только что вы пытались прикончить меня. Это глупо. Вы могли бы догадаться, что если я вдруг исчезну, то для Ордена это повлечет весьма прискорбные последствия:
— Я решила, что вы приехали, чтобы убить меня. Вы всегда были идеалистом. Неужели вы предполагаете, что я буду думать о безопасности Ордена, когда мне самой грозит смерть? Да, я знаю, что вы положили копии этого списка в один из неприступных женевских банков с инструкцией в случае вашего исчезновения отослать по экземпляру во все крупные европейские и американские газеты. Все это мне известно. До тошноты известно. Как только эти идиоты позволили вам сбежать в Швейцарию, я сразу поняла: нам грозят большие неприятности. И я все время боялась, что ваша ребяческая склонность к красивым жестам толкнет вас предать гласности этот список, несмотря на те огромные суммы, которые мы вам выплачиваем, и еще боялась, как бы ваше самоощущение человека чести не вынудило вас явиться сюда и стереть меня как позорное пятно. И признаюсь, когда я увидела вас у архива, я испытала буквально облегчение. То, чего я боялась, наконец произошло, и мне уже больше не надо ждать.