Железное сердце
Шрифт:
— Хочу тебя раздеть, — заявил он. Его глаза горели.
— Зачем? — Люба отодвинулась, наклонилась и подобрала с пола свое белье. Близость таяла, сказка растворялась, показывая свой неприглядный скелет. И скелет был именно тем, чем казался — неинтересным набором твердого, бессмысленного и мертвого.
— Хочу увидеть тебя без одежды.
Люба повернулась к нему спиной и быстро натянула трусики и колготки на место. Поправила сбившуюся вокруг пояса водолазку.
— Не вижу смысла, — сухо сказала она, причем без притворства, эмоций на самом деле не осталось,
Кроме памяти. Памяти о чем-то теплом и светлом, что крошечным мягким огоньком осталось лежать на ладошке. Эту краденую кроху не хотелось трогать, чтобы случайно не повредить и не испачкать.
— То есть? — он дернул ее за локоть, заставляя Любу развернуться. Силу не рассчитал, поэтому она почти проехалась на скользких колготках, как на коньках, вокруг своей оси.
А джинсы он застегнуть успел, значит, тоже не особо расслаблялся.
— Я получила, чего хотела, теперь хочу выпить и потанцевать, — спокойно заявила Люба, выпрямляясь и проводя руками по волосам. Если прическа и растрепалась, то этого не ощущалось. Повезло.
Талию обхватила его рука, а лицо исчезло с поля зрения, когда он ткнулся носом ей в плечо. Люба подумала, что он спрятался, потому что не хочет показать, что расстроен таким довольно пренебрежительным заявлением, хотя она сейчас не чувствовала чужой обиды, не смогла бы понять, насколько сильно способна обидеть, потому что сама оставалась пустой. Все ценное пряталось в сжатой ладошке, а оттуда вскоре перекочует под замок и тщательную охрану.
Наверное, Бостон обиделся, Люба бы на его месте точно обиделась. Но надо же, какая ирония, в этот раз им успели воспользоваться раньше, чем он, подумала Люба, пытаясь понять, что наделала и к каким последствиям эта выходка приведет.
Но главное — в ней отсутствовало даже подобие жалости о том, что между ними только что произошло.
— Я тоже умею бить ниже пояса, — негромко сказал Бостон, скользя губами по ткани, которая повторяла движение по коже, правда, делая их уже не таким теплыми и нежными. — Но ты верно рассчитала, я не могу ударить слабого. И все же просчиталась. Ты останешься здесь, под замком, а когда я… в общем, позже поговорим.
— С какой стати…
Он пропал. Вдруг взял — и исчез. Люба слепо хлопала глазами, но в полумраке видела только мелькнувшую тень и как вслед за ней захлопнулась дверь.
А затем раздался щелчок замка, в котором провернулся ключ.
Она подошла к двери, скользя босыми ногами по прохладному паркету и решительно ее толкнула, но ручка не поддалась. Получается, Бостон действительно ее запер?
Впрочем, заточение почему-то не вызвало никакого возмущения или протеста. Даже хорошо, что не надо спускаться вниз прямо сейчас и снова видеть всех этих мальчишек и девчонок, живущих самой счастливой на свете жизнью, в большинстве своем именно благодаря тому, что этого не понимают.
Люба доплелась до кровати, заползла на нее, вытянула из пучка на затылке шпильки, которые бросила прямо на пол, легла на одеяло, подтянула к груди подушку и широко зевнула. Конечно, время еще ранее, обычно она ложилась на несколько часов позже, но ведь и день сегодня не из обычных, слишком много в нем поступков, далеких от разумных.
А все-таки, какой тут приятный полумрак, света ровно столько, чтобы чувствовать себя не как потерявшийся в страшной темноте ребенок, а как подросток, которого загадочный летний вечер завлекает в компанию себе подобных.
Люба закрыла глаза, растянулась во весь рост и почти сразу заснула.
Глава 9
Бессмысленный, какой-то фрагментарный сон прервался, как ни странно, от пробравшегося под веки утреннего света, который очень ощутимо щекотался. Люба сморщила нос и приоткрыла глаза.
Свет лился из окна. При этом рассвет как таковой не наступил, так что комнату заполнял приятный и уютный полумрак, который даже по углам сегодня не скапливался, а с самыми мирными намерениями равномерно рассредоточился по всей площади.
Дождя сегодня не было, но на улице шумел ветер. Так громко, будто в оконных проемах отсутствовали стекла или, по крайней мере, были настежь распахнуты, что конечно звучало сомнительно.
Бостон спал рядом, спиной к окну, так же, как Люба на животе, до плеч прикрытый клетчатым покрывалом. Люба неторопливо изучила линию торчащей скулы, очертания щеки, переходящей в уткнувшийся в одеяло нос и выглядывающее из спутанных волос ухо. Острым оно не было, хотя Любе казалось, ее совсем не удивит, если ее новый 'друг' вдруг окажется натуральным эльфом. Или не совсем натуральным, а просто чудаком, который ради достижения максимальной похожести на объект своего преклонения готов даже менять свою внешность с помощью пластических операций. Придурков то на белом свете полным-полно.
От обтянутого футболкой плеча Люба взгляд отвела и обнаружила, то и сама укрыта легким одеялом, местами даже заботливо подоткнутым, только благодаря которому, скорее всего не замерзла. Некоторым людям под утро всегда становится холоднее и сложно заснуть, не закутавшись в одеяло, как гусеница в кокон. Она из их числа.
Проведя рукой по мягкой ткани, Люба снова перевела взгляд на Бостона и сразу уткнулась в его толком не вынырнувшие из сна глаза с заволоченной серебристым туманом радужкой. Медленно моргнув, он заворочался, вытащил из-под одеяла руку и повернулся на бок к Любе лицом.
— Проснулась? — пробормотал. Вопроса в голосе не содержалось, потому и ответа не последовало. Люба, конечно же, промолчала.
— Ну ты и дрыхнешь, как медведица в зимней спячке, фиг разбудишь. А я-то расстарался, заявился под утро, горланя песни и обвешанный девицами, как гирляндой, с головы до ног, чтобы полюбоваться на твою реакцию и что в результате? Ты дрыхнешь себе посреди моей кровати, девицы злятся, ругаются и уходят, парни ржут и хлопают по плечам, а потом вместо выпить расходятся по домам, чтобы не мешать. Чему, интересно, не мешать с такой способностью начисто отрубаться? В общем, никакого веселья, — бурчал Бостон.