Железное сердце
Шрифт:
Люба на секунду замерла, рассматривая, как при виде клубящихся туч в его глазах мелькает мечтательное выражение, а потом снова прижалась губами к его колючей щеке.
— Сейчас ка-ак ливанет! Кстати, тут прямо за поворотом мотель, — пробормотал Бостон, замерев и довольно зажмурившись, пока ее теплые губы снова и снова скользили по его лицу.
Хмыкнув, Люба тут же опустила его футболку.
— У тебя две минуты, чтобы успеть меня туда доставить.
— Две?.. — он оценивающе окинул ее взглядом, останавливаясь в районе надписи 'Заперта в сырой башне' на футболке, приобретенной по сети. — Согласен!
Над
Первые толстые капли дождя шлепнулись на асфальт, прокладывая путь миллиону таких же капель.
Бостон уложился за срок вполовину меньше.
***
Почти через две недели они вернулись в городок у моря.
Навестили Любиного дядю. Люба зашла на несколько минут, просто показаться, потому что все это время родственники считали, что ей просто пришлось неожиданно уехать по делам.
Однажды вечером Бостон показал ролики, сделанные в целях поддержания конспирации. Люба стоит у машины, на заднем фоне какое-то строгое здание, она быстро говорит, что должна немедленно отправиться в город, чтобы помочь в завершении научного эксперимента по изоляции, на который команда положила больше года, потому что нынешняя участница по семейным обстоятельствам должна немедленно вернуться домой, а подхватить больше некому, новеньких долго обучать. Конечно, погрешность в результате получится, но лучше, чем совсем провалить испытания. И никакой конкретики, расплывчатые намеки, много умных слов, из которых по сути ноль.
Подобные ролики раз в месяц в течении года пересылали ее родным, пока она находилась в спячке. Качество было таким хорошим, что не зная заранее, Люба ни за что не заподозрила бы подделку. Даже удивительно становилось, смотришь в экран — а там ты, говоришь слова, которые на самом деле никого не произносила. И одежда на тебе такая, которую ты никогда не надевала — какая-то обезличенная серая роба. И волосы расчесаны так гладко, как в реальности никогда не получалось их расчесать.
— Привет, — ты машешь рукой с экрана и улыбаешься. — У меня все нормально. Точный срок до окончания пока не установлен, но рассчитываем на больше недели. Максимум — две. Привет родителям, я по вам скучаю. Пока! Если получится, чуть позже еще напишу.
— Потрясно, — решила Люба, впервые увидев себя со стороны. — Это я или не я?
— Не знаю. Зато точно могу сказать — об этой девушке я мечтал…
По крайней мере комплименты Бостон говорить научился.
От дяди они направились в дом Данилецких.
Погода стояла пасмурная, но без дождя, даже ветер утих. Пожелтевшие листья были такого яркого цвета, как будто специально сговорились устроить карнавал на осенних улицах.
Ворота Бостон открыл, не поднимая руки. Завел мотоцикл сразу в подземный гараж. Они сняли шлемы и вошли в дом.
В гостиной на диване сидел Игорь, в сером халате и толстых черных носках. Перед ним стоял молочный коктейль с полосатой соломинкой в покрытом изморозью стакане.
— О, — сказал Игорь, всего на секунду отведя взгляд от яркой картинки на экране. — А ужин еще не готов. Эсфиль будет в ярости.
И снова погрузился в просмотр фильма.
Вместе с кукольным смехом рисованных персонажей раздались шаги. Входная дверь открылась, впуская Тоннеля и Лайру.
— Я же говорил, он тут, — заявил Тоннель, направляясь в их сторону. Когда он подошел, протянул
— Привет, папа, — с улыбкой ответил Бостон.
А у них есть что-то общее, отметила Люба. Форма лица и, пожалуй, подбородок. И фигура во много схожа. А вот глаза разные.
— Эсфиль будет в бешенстве, — пробормотала Лайра, и на секунду подошла, прикасаясь кончиками пальцев к плечам обоих мужчин, будто соединяя их в единое целое. — Пойду, посмотрю.
Люба еще раз покосилась на встречу родственников и с удивлением поняла, что Тоннель очень сильно любит сына, настоящей отеческой любовью, с примесью гордости, страха и ответственности, пусть они и выглядят, как сверстники. Да уж, к внешности комуфляжников еще долго придется привыкать. Подумать только — ее свекровь напоминает младшую сестру какой-нибудь школьной подруги, при виде наивных глаз которой первым делом хочется дать ей мудрый совет насчет отношений с противоположным полом. Хотя, заглянув в эти самые глаза немного глубже, наверняка захочется немедленно взять все свои глупые советы обратно.
Пожалуй, лучше и мне помочь на кухне, а их пока оставить одних, решила Люба.
Никто ее ухода не заметил.
Эсфиль и правда рассердилась.
— Курица еще не готова, — буркнула она, когда Люба появилась на кухне. — Хреновый из меня повар.
— Зато ты очень добрая, — смело заявила Лайра, присаживаясь за стол у кофеварки. — Кофе?
— Давай, — Эсфиль стянула фартук с кокетливым утенком, скомкала его и бросила у раковины. — Все равно не успела. Тоже мне, праздничный ужин: недопеченная курица, недоваренный рис и недорезанный салат.
— Все равно спасибо, — поблагодарила Люба, усаживаясь напротив и отодвигая в сторону вымытый перец и огурцы. — Нам приятно.
Кофейная чашка согревала руки, откуда-то доносилась тихая музыка и даже груда немытой посуды в раковине выглядела гармонично.
— Ну как поживаете? — вежливо поинтересовалась Лайра сразу у обеих.
Эсфиль хитро улыбнулась, покосившись на Любу.
— Без комментариев, — ответила та.
— Да уж, — фыркнула Лайра. — Тебе лучше мужиков со мной не обсуждать. Не уверена, как на это реагировать.
Они долго пили кофе, а потом, когда курица каким-то чудом испеклась и стала распространять очень заманчивый аромат, позвали остальных и поужинали.
Вечером в комнате Бостона Люба сидела на кровати, ждала, пока Бостон вернется из душа и смотрела на закрытое жалюзи окно.
— Что с ним не так? — спросила она, не поворачивая головы, когда услышала приближающиеся шаги. — И со стенами?
Матрас рядом просел от его веса. Запахло яблочным шампунем.
— Ты про окно? Сейчас что ли хочешь им заняться?
— Да, я ведь тут живу!
— Ну, ладно, давай посмотрим… Вспоминай, чему я тебя учил. Помнишь комнату, полную мягких игрушек?
— Да.
— Представила, что все полупрозрачное и бесцветное?
— Да.
— А теперь вычлени всех зайцев и раскрась. Какой цвет выбираешь?
— Черный.
— Хм…
— Черный! Сам сказал — любой.
— Нет чтобы желтенький.
— Фу!
— Ладно. Значит, зайцы — черные. Жуткие, страшные зайцы!
Люба надулась.
— Дальше-то что?