Железный крест
Шрифт:
— Да. — Патрик удивленно посмотрел на Карин. — Синих тетрадок, типа общих, помнишь, в школе? А что?
— А то, что мне кажется, я знаю, где они лежат…
— К тебе пришли! — С этой новостью Анника заглянула к Мартину в кабинет.
— Вот как? Кто?
Но Анника не успела ответить, потому что ее оттеснил вошедший Челль Рингхольм.
— Я пришел не как журналист, — сразу предупредил он и поднял руку, видя, как Мартин пытается сформулировать протест: журналисты не имеют права врываться в полицию без предупреждения, для этого есть пресс-конференции. — Я пришел как сын Франца Рингхольма.
— Примите мои соболезнования… — Мартин не знал толком, что сказать.
О напряженных отношениях отца и сына знал весь поселок. Челль отмахнулся и достал из кармана конверт.
— Это я получил сегодня. — Голос его звучал спокойно, даже нейтрально, но дрожащая рука выдавала волнение.
Мартин принял письмо, посмотрел на Челля и, получив молчаливое согласие — для чего же я тогда его принес? — начал читать.
Он прочитал все три написанные от руки страницы молча, иногда только удивленно поднимая брови.
— То есть он признает себя виновным в смерти не только Бритты Юханссон, но и Эрика Франкеля и Ханса Улавсена?
— Так там написано. Но мне почему-то кажется, что для вас это не стало большой новостью.
— Вы правы. Я бы соврал, если бы сказал, что это не так. Но конкретные доказательства у нас есть только по одному убийству — Бритты Юханссон.
— Тогда это письмо вам пригодится.
— А вы уверены, что…
— Что письмо писал мой отец? Абсолютно. Меня оно, кстати, тоже не слишком удивило, — с горечью заметил Челль. — Но я никогда не думал… — Он осекся и покачал головой.
Мартин попросил его помолчать и перечитал письмо снова, на этот раз более внимательно.
— Да… Если придираться, он пишет только о том, как убил Бритту… так сказать, своими руками. А дальше выражается куда более расплывчато: «Я виновен в смерти Эрика Франкеля, а также того человека, чей труп вы обнаружили в чужой могиле».
Челль пожал плечами.
— Не вижу большой разницы. Он просто прибег к высокопарному стилю. У меня нет сомнений, что именно мой отец… — Он не закончил фразу и судорожно вздохнул.
Мартин начал читать с самого начала.
— Я думал, что могу сделать так, как делал всегда: одним волевым решением, одним волевым поступком все решить и все скрыть. Но уже когда я поднял подушку и посмотрел на ее лицо, я понял, что ничего не решил и ничего не добился и что у меня остается только одна альтернатива. Я понял, что подошел к концу. Прошлое настигло меня… — Мартин поднял глаза на Челля. — Вы понимаете, о чем он пишет?
Челль покачал головой.
— Понятия не имею.
— Мне хотелось бы оставить это письмо у себя… Временно, конечно.
— Разумеется. — Челль устало кивнул. — Я все равно собирался в конце концов его сжечь.
— Я попросил одного из наших инспекторов, Йосту, поговорить с вами… Может, раз вы уже здесь?.. — Мартин аккуратно поместил письмо в пластиковый карман и отложил в сторону.
— Поговорить о чем?
— О Хансе Улавсене. Если я правильно понял, вы тоже интересовались этим человеком?
— Какое это теперь имеет значение? Отец же признается в письме, что он его убил.
— Верно, можно и так истолковать его слова, но вопросов все равно остается очень много. И если у вас есть хоть что-то, что могло бы помочь… — Мартин скрестил на груди руки и откинулся на стуле.
— Вы говорили с Эрикой Фальк?
— Пока нет, но обязательно поговорим.
— Мне особенно нечего добавить.
Челль рассказал о своей переписке с Эскилем Хальворсеном — пока от него никакой информации о Хансе Улавсене не поступало и, скорее всего, не поступит.
— А не могли бы вы позвонить ему прямо сейчас?
Челль пожал плечами, вытащил из кармана потертую записную книжку и открыл на заложенной желтой бумажкой странице.
— Могу позвонить, если хотите… — Он вздохнул. — Хотя вряд ли…
Он пододвинул к себе телефон и набрал номер. Прошло много долгих сигналов, но в последний момент норвежец взял трубку.
— Добрый день, это Челль Рингхольм… Извините, что опять беспокою, но я думал что… значит, вы получили фотографию в четверг? Хорошо…
Челль долго слушал, кивая, и, глядя на его нарастающее возбуждение, Мартин выпрямился на стуле и пытался по выражению лица угадать содержание разговора.
— Значит, по фотографии вы… то есть неверное имя… А имя… — Челль щелкнул пальцами в направлении стаканчика с ручками.
Мартин потянулся за ручкой, но опрокинул весь стаканчик на пол. Челль ухитрился поймать одну из ручек на лету, схватил со стола первый попавшийся рапорт и принялся лихорадочно строчить на обратной стороне.
— Значит, он был не… Да, конечно, я понимаю, это крайне интересно… Для нас тоже, можете быть уверены…
Мартин чуть не лопался от любопытства.
— Огромное, огромное вам спасибо… Теперь все видится в ином свете… Огромное спасибо…
Челль положил трубку и широко улыбнулся Мартину.
— Я знаю, кто он! Черт меня побери, я знаю теперь, кто он!
— Эрика!
Хлопнула входная дверь.
— Что случилось? Пожар? — Она вышла из кабинета.
— Спускайся скорей! У меня для тебя потрясающая новость!
Эрика сбежала по лестнице, и Патрик торжественным жестом указал ей на дверь гостиной.
— Садись. — Он подбоченился и внимательно посмотрел на потолок.
— Я сгораю от любопытства! Не тяни!