Железный крест
Шрифт:
— Успокойся, — сказала Анна повелительно. — Сейчас самое главное — заняться Белиндой, когда она приедет. — Дан хотел что-то возразить, но она подняла руку. — И не смей ее ругать. По крайней мере, сегодня. Все разговоры переносятся на завтра, когда она протрезвеет. Договорились?
Она произнесла последнее слово с вопросительной интонацией, но ни у кого за столом не возникло сомнений, что вопросительный знак там и не ночевал. Никаких обсуждений не предполагалось. Дан молча кивнул.
Эрика поднялась со стула.
— Пойду постелю в гостевой.
— А я поищу какой-нибудь таз. Или ведро, — сказал Патрик, с ужасом представив подобную сцену с выросшей Майей.
Через несколько минут к дому подъехала машина. Дан и Анна поспешили к дверям. Пока Дан выковыривал с заднего сиденья Белинду, как большую тряпичную куклу, Анна расплатилась с таксистом.
— П-папа… — невнятно пробормотала Белинда, с трудом открыла глаза, обхватила отца за шею и уткнулась лицом ему в грудь.
От нее пахло рвотой, но Дан не обращал внимания. Он вдруг ощутил внезапный прилив нежности — настолько маленькой и хрупкой показалась ему взрослая дочь. Когда в последний раз он носил ее на руках?
Ее начали сотрясать судороги. Он еле успел отвернуть ее голову в сторону, как Белинду вырвало красной жижей прямо на ковер в прихожей. Стало ясно — она перепила красного вина.
— Наплюй, потом уберем, заноси ее в дом, — тихо сказал Эрика. — И сразу в душ. Мы с Анной ее переоденем.
В ванной Белинда внезапно разрыдалась, да так горько, что у Эрики зашлось сердце от жалости. Она растирала девочку полотенцем, а Анна гладила ее по голове.
— Все будет хорошо, — приговаривала Анна, — вот увидишь, все будет хорошо…
— Ким хотел прийти… я думала… а он Линде сказал… он ей сказал, что я уродина-а-а-а…
Новый приступ рыданий. Анна через голову Белинды посмотрела на Эрику. Ни одна из них не хотела бы поменяться с девушкой местами. Нет ничего страшнее, чем любовные катастрофы подростков. Когда-то они обе это пережили и очень хорошо понимали, как легко поддаться в таких случаях соблазну утопить горе в вине. Но теперь они уже знали, что горе не утопишь — оно обязательно всплывет. Завтра Белинде будет еще хуже, чем сейчас, — это они тоже знали из собственного, недешево приобретенного опыта. Но сейчас главное — уложить ее в постель, чтобы заснула. Все остальное — завтра.
Мельберг взялся за ручку, но дверь открыть решился не сразу — обдумывал все «за» и «против». «Против» явно перевешивало. А «за» голосовали только два обстоятельства. Во-первых, в этот пятничный вечер ему было совершенно нечем заняться. А во-вторых, ему не давали покоя темные глаза Риты. Но неужели только ради них он должен идти на нечто столь смехотворное, как курсы сальсы? И наверняка там полно оголодавших теток, которые приходят на эти курсы только ради того, чтобы снять какого-нибудь мужика. Жалкое зрелище. Он уже хотел было дать задний ход, купить на заправке чипсы и провести вечер у телевизора. Сегодня «Полный морозильник» со Стефаном и Кристером. Эти-то ребята понимают в юморе! Не успел он принять такое решение, как дверь открылась.
— Бертиль! Молодец, что пришел! Мы как раз начинаем. — Рита взяла его за руку и буквально втащила в спортзал.
Из мощного магнитофона на полу лились латиноамериканские ритмы. Мельберг с удивлением констатировал, что никакого бабьего царства тут и в помине нет — сколько женщин, столько и мужчин. Представившаяся было картина, как его рвут на куски голодные самки, мгновенно поблекла.
— Будешь танцевать со мной, — решительно сказала Рита, как-то незаметно перейдя на «ты». — Поможешь показывать движения.
Она вытащила новоявленного партнера на середину зала, встала напротив, взяла его руку и положила к себе на талию. Мельберг с трудом удержался от соблазна опустить немного руку и потрогать ее аппетитный зад. Он решительно не понимал мужчин, предпочитающих аноректичных костлявых девиц.
— Бертиль! Повнимательней, — строго сказала Рита и сделала какое-то движение. — Смотрите на нас с Бертилем. Значит, так, для дам: правая нога вперед, перенесли тяжесть тела на левую ногу, вернули правую на место. Для мужчин все наоборот — левая нога вперед, тяжесть на правую, вернули левую. Повторяем, пока не запомним.
Мельберг никак не мог взять в толк, о чем она говорит; его мозг почему-то отказался выдать ему даже такую фундаментальную информацию, как различия правого и левого. Какая нога вперед, какая назад… Но Рита оказалась хорошим учителем. Решительными движениями она подталкивала его, показывала на нужную ногу и через пару минут он, к своему удовольствию, начал кое-что понимать.
— А теперь покрутим задом, — преподнесла Рита очередную радостную новость. — Вы, шведы, немножко окостенелые, примороженные, что ли, но сальса — это движение, мягкое, согласованное движение партнеров.
Она показала, что имеет в виду. Начала крутить бедрами так, что это выглядело, словно по всему телу переливалась мягкая морская волна. Мельберг уставился на Риту как зачарованный. У нее все получалось так легко и просто, будто ничего естественнее, чем крутить под музыку задом, в мире не существовало и не могло существовать. Он попробовал ей подражать, но ничего не получилось. Его тазобедренные суставы отказывались подчиняться, и всякие попытки согласовать движения таза и ног неизменно приводили к короткому замыканию. Он остановился с растерянной миной.
— Это не так-то легко, Бертиль, требует тренировки, — сказала Рита поощрительно. — Главное — слушать музыку. И пусть тело следует за ней. Не смотри на ноги, смотри на меня. Когда танцуешь сальсу, ты должен смотреть даме в глаза.
Она впилась в него взглядом. Усилием воли он заставил себя не отводить глаз и не смотреть на ноги. Вначале ничего не получилось, но вскоре, руководимый Ритой, он почувствовал: что-то изменилось. Он словно бы впервые по-настоящему услышал эту музыку, этот зажигательный ритм. Бедра начали двигаться мягко и ритмично. Он смотрел на Риту все пристальней и пристальней, пока не понял, что погиб.