Железо. Книга 3
Шрифт:
Уставшие после изнурительного рабочего дня мужчины рычали, жаловались и пытались хитростью протолкнуть к коротышке кого-нибудь первее себя, но любая уловка против того оказывалась бессильна. Каждый нес в охапку свои вещи, выстиранные в щелоке из скверной золы. Раз в луну сыновьям железа полагалось мыться, чтобы стереть с себя частички выпаренного из костей шлака. Если этого не делать, освобождение тела мужчины от земли стопорилось, и он по неизвестным причинам начинал хворать и вскоре умирал. Поэтому советниками уже давно было решено не скупиться на воду и щелок, а мужчинам – не трусить, и отскребать с себя ежелунно грязь даже самой суровой зимой.
– Хайгуа-а-а?! – рассердился надзиратель и хлопнул ладонью по стопке одежды в руках приблизившегося к нему. Та упала в грязь и вмиг извалялась в каменной крошке. Горняк скрежетнул зубами. – Убчхар-багуа-а-а?!
– Ну чего встал?.. – гаркнул сзади него Веселящий Стену. – Я жрать хочу, проходи быстрее!..
– Моя одежда, – процедил ему через плечо горняк. – Он нарочно это сделал, он ждет, что я за ней наклонюсь…
– А тебе что, спину заклинило?! Вправить что ли! Давай подсоблю!.. – двинулся к нему весельчак, но горняк угрожающе выставил острый локоть навстречу.
– Не вздумай тронуть меня, Зачарованная Рука!.. А то переименуют тебя потом в Сломанную Руку…
– Гу-йа-а-а…абчгор!.. Ху-гайа-а-авуйа-а!.. – терпение коротышки уже было на исходе. – Ханчор-ра-а-а?!.. – его палец, короткий, будто без пары фаланг, яростно указал на валявшиеся на полу лохмотья.
Горняк тяжело вздохнул и застенчиво сгорбился, пытаясь дотянуться до упавшей одежды, и тут же ладошка Трех Локтей метнулась к его промежности.
– Тварь ты поганая!.. – взревел оскорбленный мужчина и отпрыгнул подальше, так и не успев ничего подобрать.
Коротышка рассвирепел и стал хлестать жердью о камень, требуя немедленно убрать оброненную одежду с прохода, жестами дав понять, что та мешает другим пройти. Нагой горняк, забившись в угол, отмахнулся от него.
– Мне и без нее неплохо!..
Три Локтя пнул по разбросанному тряпью, и то разлетелось по всей штольне. Веселящий Стену пошел следующим. В отличие от своего предшественника, он ничуть не смущался шаловливых рук надзирателя. Тот быстро потерял к нему интерес и, врезав кулачком по дряблому бедру, подтолкнул его к бадье.
– Может, подстроим обвал, пусть маленького уродца замурует? – предложил кто-то из очереди. – Ну или хотя бы клешни ему оторвет?..
– Это его не остановит, – пробубнил Друль и, вытерпев шлепок по своему голому заду, шагнул внутрь и присоединился к трапезе.
Поганьюн удостоился от коротышки лишь нетерпеливого рывка головой. С равнодушным лицом горняк-тактик прошествовал за остальными. Вохитика исподтишка следил за своим главным врагом на карьере – а то и во всей жизни, – и с удивлением подмечал некоторые изменения в его поведении.
– Ну у него как бы родной брат вчера трагически погиб. Сам бы как себя чувствовал?
«Поганьюн не из той кости вырезан, чтобы вообще хоть что-то чувствовать», – подумал Вохитика в ответ на язвительный голос внутри себя.
Надо признать, не только Поганьюн выглядел подавленно после вчерашнего муджока, – многие ходили все еще не отошедшими от впечатлений. Нагое тело Веселящего Стену было сплошь в кровоподтеках, и он охал при любом неосторожном повороте корпуса. Бабажак то и дело в страхе оглядывался, ожидая, что за ним вот-вот нагрянут воины, а все потому, что одного из убийц Посланника Зари звали Бабжахом, и их имена в братии рудокопов вечно все путали. У третьего, по слухам, изнасиловали его женщину разношерстной гурьбой, среди которой больше всего было грязных болотников. А вот про семьи других горняков слухов не было, но тем от этого спокойнее не становилось. Все были мрачнее и угрюмее, чем обычно.
Три Локтя ухватил Вохитику за щеку и быстро подергал, заставив издать ту хлюпающие звуки. Паренек отпрянул от его короткопалой руки и поспешил с вещами под мышкой в свой уголок, чтобы поскорее одеться. Ему было крайне неловко быть нагим среди стольких людей, пусть те и вели себя развязно, вымучивая на своих рожах невозмутимые ухмылки.
– Ох, подержи немного, мне тут надо… экх!.. Сейчас, я быстро… – Вугулай всучил проходящему мимо Вохитике ком своих мокрых вещей и с кряхтеньем присел на корточки, чтобы стянуть с распухших ступней лапти. Вохитика терпеливо ждал, пока старик закончит, краем глаза наблюдая, как мест у бадьи с кашей становится все меньше.
Вугулай с трудом распрямился и, якобы позабыв про свои вещи и даже не удостоив взглядом мальчика, что их держал, сразу же поспешил к шумящим вокруг позднего ужина горнякам.
– Ну сколько уже можно вестись? Я же предупреждал тебя больше не вступать ни с кем из них в разговор.
«Так я даже ответить ему не успел!..»
– Ты позволил ему дать его выслушать. А этого уже достаточно, чтобы втянуть тебя в игру. Ты выслушал – а значит, на тебе уже лежит ответственность… Мог бы сделать вид, что торопишься, и он…
«Да тихо ты!.. Вугулай стар, поэтому забыл про свою просьбу. Сейчас напомню…»
Вохитика нерешительно приблизился к сидящему в кругу старику и робко коснулся его плеча. Тот поперхнулся кашей и раздраженно повернулся к нему с вытаращенными глазами.
– Ну чего еще?!
– Ты про вещи свои забыл…
– С чего взял-то? Помню я про них, не беспокойся, – возразил старик и снова отвернулся.
Пальцы Вохитики стиснулись от злости на вверенной ему одежде так, что на пол полились остатки вонючей водицы.
– Ты попросил немного подержать, – процедил он ему в спину. – А теперь будь добр, возьми свои вещи обратно.
Разговоры за бадьей поутихли, и все с интересом воззрились на намечающееся зрелище, что, судя по всему, обещало скрасить предстоящий отход ко сну. Вугулай закинул в рот очередную горсть каши, почавкал и совершил могучий глоток.
– Ты же видишь, я ем? Видишь же, что у меня руки до сих пор заняты? Подождать не можешь? Или хребет уже не держит? Вроде молодой, жаловаться не должен…