Железом и кровью

Меньшов Александр

— Слушаю тебя, человек.

— Знаете Матвея Шрама?

— О-о! Скрытный человек. Всё время по лесу бродит, на лесовиков смотрит. А разве он не из ваших?

— Из наших, из наших… а где найти Соти Вонючего?

— За болотом у озера. Пойдёшь севернее, там он и обитает.

Я кивнул в знак благодарности и поехал в указанном направлении. Через час, я очутился у небольшого мыса, на краю которого виднелся шалаш. Вглубь озера уходил длинный помост, к которому была привязана небольшая лодка.

Я

слез с коня и не спеша и нарочито громко топая подошёл к шалашу, откуда доносился мощный храп.

— Эй, хозяин! — гаркнул я во всю мощь своих лёгких.

Гибберлинг хрюкнул и замолчал. Несколько секунд его босые волосатые лапы разминали маленькие пальцы, а потом и на свет вылезла лохматая голова, на которой торчали клоки нечесаной шерсти со следами недовыдерганных репейников.

— Доброе утро! — снова громко проговорил я.

— Ну ты и шумный, парень, — проворчал гибберлинг, выползая наружу. — Чего тебе в такую рань?

— Ты Сони Вонючий?

— Я Соти. А ещё раз назовёшь меня Вонючим, то клянусь Сарном, набью тебе рожу. Я не вонючий… Я рыбак, и имею дело с рыбой, а она, как известно, сдобой не пахнет.

Оно было и заметно. В округе распространялся характерный рыбий запах.

— Я приношу извинения, если оскорбил.

— Извинения приняты, — махнул лапой гибберлинг и стал натягивать на ноги кожаные сапожки. — Чего тебе от меня надо?

— Меня зовут Бор. Я из Сыскного Приказа. Хотел кое о чём с тобой потолковать.

— Да? — вздохнул гибберлинг и до моего носа донесся такой перегар, что стало понятно, отчего ещё Соти прозвали Вонючим. — Фух, ты! Который час?

Гибберлинг подошёл к воде и нырнул головой по самые уши.

— Ох! Хорошо!.. Говори, я тебя слушаю… Как там тебя зовут?

— Бор из Грёнефьел-фьорда.

— Ого! Это титул, что ли?

— Да какая разница! — я привязал жеребца к ветке. — Как живётся, то?

— Ох, его интересует, как мне живётся! — гибберлинг рассмеялся. — Давай без предисловий. Я не люблю сюсюканий. Говори, не стесняйся.

Меня удивило, что этот гибберлинг жил один. Я, конечно, помнил, что Бернар говорил, что они большей частью рождаются по трое, но ведь бывали и исключения.

Этот гибберлинг мне нравился. Его прямота, откровенная мальчишечья бравада и простота чем-то подкупали.

— Вижу, у тебя лодка имеется, — начал я.

— А то! Я ж рыбак, — оскалился Соти.

— На ту сторону не подбросишь?

— К лесовикам?

— Ага.

— Много вас желающих, что-то.

— В смысле? — как бы удивился я. — Неужто Матвей Шрам уже плавал к ним?

— Кто? Матвей? Он воды боится, как кот. А ты говоришь в лодке плыть!

— А кого ж перевозил?

— Да приходили тут одни. Кто такие не знаю. Денег дали. Медовухи принесли.

А я их за это туда-сюда свозил.

— Медовухи?

— Да небось у Богдана медовара достали. Он такую славную медовуху делает! На днях к нему ходил, да рыбу менял… Кое-что осталось. Дать попробовать?

Гибберлинг залез в шалаш и вскоре протянул зеленую приземистую бутылку. Я принял штоф и оглядел его со всех сторон, отмечая характерное клеймо в нижнем правом углу в виде летящей пчелы. На запах содержимое было вроде ничего, даже приятно. Я сделал мощный глоток и чуть не подавился.

— Крепкая зараза! — едва откашлявшись проговорил я.

Гибберлинг снова расхохотался и тоже приложился к бутылке.

— Так он торгует, что ли? — спросил я у Соти.

— Да так… Больше меняет. В основном мёд поставляет в Новоград.

— А те… его друзья, которых ты перевозил…

— Почему друзья? Не, они точно не знакомцы Богдана.

— Чего так решил?

— А чего тут решать? У Богдана и друзей-то нет. Нелюдимый он… Всё сам да сам.

— А что, говорят, невеста у него есть?

— Это кто такая? — гибберлинг даже рот открыл от удивления.

— Зая Корчакова.

— Ха! Вот смех-то! Богдан как был бобылём, так бобылём и помрёт. А с Заей у него чисто деловые отношения: он ей мёд загоняет, а она, говорят, славное пиво из него делает.

— Да, пиво у неё что надо, — улыбнулся я. — Так что: перевезёшь на ту сторону?

— А ты парень, смотрю, рисковый.

— И то верно… А давно ты тех незнакомцев перевозил?

— В последний раз, где-то дней пять назад.

— И что скажешь о них?

Гибберлинг перестал приводить себя в порядок и повернулся ко мне.

— Натворили чего?

— Да кто его знает… Сам понимаешь: с лесовиками дела иметь — это как-то странно.

— А чего тут странного? Там, в Озерном урочище, леса такие, что ого-го! Раньше мы, гибберлинги из корабелов, там лес брали для своих судов.

— А сейчас?

— После того, как Брум их вождём стал всё переменилось.

— Ясно… А чего он так?

— Да кто их, дикарей, поймёт. Есть будешь? — вдруг спросил Соти и не дожидаясь ответа, полез в шалаш.

Через минуту он появился с вяленой рыбой и лепешками. Отказываться я не стал и мы наскоро перекусили. Соти напоследок прополоскал горло медовухой, вытер рукавом рот и пошёл в кусты отлить. Я тем временем стреножил коня. Потом вырубил молодую березку, очистил её от веток и вогнал в землю. Сверху нацепил свой шлем и стал натягивать на лук тетиву.

— Ого! Тебя-то хоть дожидаться на том берегу?

— Коли к вечеру не приду, то возвращайся, и коня можешь потом себе забрать.

Гибберлинг как-то странно посмотрел на меня.