Железом по белому
Шрифт:
«Из-за моей безалаберности в Штальштадт проник шпион!».
Вот с такой информацией уже не стыдно вернуться в Бранд. Или…
Ведь ему дали приказ — не возвращаться в Бранд с полезной информацией, а прибыть в Штальштадт и поступить в распоряжение. Причем срок прибытия — не оговаривался. Как и не было четко оговорено, в качестве кого он должен туда прибыть.
— А где, вы говорите, набирают рабочих в Стальной город?
Глава 15
3
— Вообще, по нашим морским
— Угу, — хмыкнул Ксавье, — Знаю я ваши брумосские морские традиции.
— Поклеп и наговоры. Плетки мы оставили на память нашему командиру, а приличного рома у вас днем с фонарем не сыщешь.
Ксавье застегнул ворот куртки, и надвинул на глаза шляпу с обвисшими полями. Посмотрел на себя в зеркальце. Оттуда на него взглянул задумчивый глаз. Один. Потому что зеркал крупнее на «Свит Хоум» не было. Да и это, смущаясь, протянул Малыш Крис.
Развеселая команда морских пехотинцев называла свое судно не иначе как «лоханка», «корыто», «калоша», однако Ксавье, присмотревшись к нему чуть повнимательнее, а также вспомнив некоторые уроки в школе Черной сотни, заподозрил, что в девичестве этот кораблик был канонерской лодкой Брумосского королевского флота и носил менее милое и более пафосное название.
Видимо, лихая четверка, дезертировав, прихватила с собой канонерку на память.
Причина «ухода в бессрочный отпуск без уведомления» была довольно проста и даже, в некотором роде, типична для Брумоса. Там до сих пор можно было стать командиром роты, батальона, полка, просто заплатив достаточную сумму денег, а то и просто — потому что твой папа знаком с лордом Бэзилом, а тот не против того, чтобы помочь желанию сына своего старого друга поиграть в солдатиков. Или вот так, как произошло с Третьим полком Королевской морской пехоты.
Его подарили.
Ну, не сам полк, конечно, все же не шварцы в нем служили. Подарили должность командира полка. Не кто-нибудь, а сама королева и не кому-нибудь, а своему двоюродному племяннику, с родословной уходящей аж в Дикие века и еще раньше.
Вот только вереница славных предков вместе с родословной не передала ему ни капли полководческого умения.
Начал военную карьеру племянник с того, что загнал на камни судно с бойцами собственного полка и не придумал ничего лучше, чем приказать им выстроиться вдоль борта, чтобы корабль продержался на плаву хоть какое-то время, пока с него спасутся гражданские. Впоследствии газеты назвали поступок солдат, молча стоявших в шеренге, пока корабль набирал воду, «героическим». Еще бы ему не быть героическим — либо ты стоишь и у тебя есть шанс выплыть и выжить — хотя, в холодных зимних водах… — либо тебя расстреляют за нарушение приказа.
Это морпехи еще стерпели, хотя и стиснули зубы. Но потом доблестный племянник… Впрямую новые знакомые Ксавье этого не рассказывали, но намеков ему хватило для того, чтобы понять, что командир полка воспылал к Малышу Крису неким желанием, безусловно осуждаемым богом и людьми.
После этого у Королевского
Ксавье мысленно отметил поинтересоваться, что происходило в Брумосе этой зимой, и повернулся к Капитану Макграту — который, конечно же, никаким капитаном не был — поинтересовавшись:
— На кого я похож?
— На не очень свежего утопленника.
— Чем это?!
— Ну, я же помню, что мы тебя достали из воды. Холодного, синего… Могу поспорить, ты даже не дышал.
— Сейчас-то я, вообще-то, дышу.
— Я ж говорю — несвежего. От них тоже, бывает, дух выходит.
— От них и запах выходит.
— А я о чем?
— Макграт. Ты можешь побыть серьезным?
— Это вроде бы звезда такая на небе? Не, звездой я не хочу быть: висишь, как дурак, холодно и выпить нечего…
— Звезда — это Сирез. А ты — пустомеля. На кого я похож?
Макграт наконец-то соизволил приподняться с койки и посмотреть на Ксавье, окинул взглядом серую куртку, шерстяную шляпу, штаны в замечательную красно-черную полоску — это, в конце концов, был речной корабль, а не городской рынок, что в закромах запасливого Миллера нашлось, то на Ксавье и надели — стоптанные, но еще крепкие сапоги… И сделал вывод:
— На крестьянина. Мать которого согрешила с местным лордом… или как там они у вас называются. Слишком лицо чистое.
— Предлагаешь измазать его глиной?
— Валяй. Хоть посмеемся. Все равно же не поможет.
— Почему?
Впрочем, ответ Ксавье и сам понял. Это только в представлении горожан крестьяне вечно ходят по колено в навозе, с грязными лицами. Горожан, да еще в тех мерзких карикатурках, которые рисуют про белоземельцев брумосцы да ренчцы и которые с превеликим удовольствием перепечатывает «Герольд Бранда», мерзкая и лживая газетенка, которую по неизвестной никому причине терпит король.
На самом деле любой крестьянин, нанимаясь на работу, наденет самую чистую и лучшую одежду, вымоет лицо, а может, даже и шею. И измазанный глиной работник вызовет подозрение. В лучшем случае — подозрение в том, что он деревенский дурачок.
Ксавье задумался. Нужен образ. Не вызывающий подозрений, обычный, заурядный. Образ, который позволит ему попасть на работу в Штальштадт.
Он твердо решил проникнуть в Стальной город и разоблачить того, кто в свою очередь, проник туда под его именем.
Да, план грешил недостатками, самым главным из которых было то, что командирам может не понравиться этакая самодеятельность, однако Ксавье был убежден, что любой другой вариант будет еще хуже.
В конце концов, он разоблачит шпиона. А победителей — не судят. Даже если вначале они проиграли.
— Вот еще что нашли! — в комнату… каюту… или кубрик… у моряков все не как у людей называется… ввалились радостные Кэтсхилл и Крис. Впрочем, радость Кэтсхилла была довольно относительна: после ранения в лицо уголки его рта были вечно опущены, так что даже его улыбка выглядела так, как будто он сейчас разрыдается.