Жёлтая роза

Йокаи Мор

Клари сначала подумала, что это предсмертное хрипение, и обомлела, но потом обрадовалась. То был спокойный храп, а храпит только здоровый человек, и этим храпом он заставляет бодрствовать другого.

До вторых петухов больной успел порядком-таки выспаться.

От их крика он проснулся и смачно зевнул.

К этому времени окончательно прекратились и судороги. Все, кто страдал нервным расстройством, знают, какое большое облегчение доставляет после судорог такой здоровый зевок!

Клари хотела опять дать ему кофе, но Шандор отвёл её руку и чуть слышно попросил воды.

Она

постучалась к доктору, спавшему в соседней комнате, и спросила, можно ли дать больному воды, — он просит пить.

Доктор вышел в ночных туфлях и в халате; ему самому хотелось взглянуть на больного.

Состоянием его он остался доволен.

— Дело идёт на поправку, раз уж он запросил воды. Давайте ему пить столько, сколько он захочет.

Больной выпил чуть ли не целый графин и опять спокойно заснул.

— Ну, он уже спит как убитый, — проговорил доктор. — Теперь и вы, Кларика, можете прилечь, вам приготовлена постель в комнате экономки. Я оставлю дверь открытой и буду присматривать за больным.

Но девушка взмолилась:

— Разрешите мне остаться с ним. Я положу голову на стол и так немножечко посплю.

Доктор внял её мольбам.

Внезапно девушка проснулась: было уже светло, за окном чирикали воробьи.

Больной теперь сладко спал и грезил во сне.

Рот его был приоткрыт, он что-то бормотал, чему-то улыбался.

Иногда веки его приподымались, но это, вероятно, стоило ему больших усилий, и они снова смыкались. Сухие, потрескавшиеся губы приоткрылись.

— Дать воды? — шёпотом спросила Клари.

— Дай, — не раскрывая глаз, с трудом ответил Шандор.

Она подала ему фляжку с водой.

Но руки его были ещё так слабы, что не могли поднести её к губам. И это у такого богатыря! Чтобы напоить его, пришлось поднять ему голову. Но и в эту минуту он находился в состоянии полудремоты.

Когда же его голова опять опустилась на подушку, парень запел. Может быть, он продолжал вполголоса петь ту разудалую песню, которую начал во сне:

Как же не быть добрым свету?Девушка-цыганка, девушка-мадьярка, одного вы цвета!

6

Через два дня Шандор уже был на ногах.

Такой степной богатырь не станет долго валяться в постели, если опасность миновала. На третий день он уже заявил доктору, что намерен отправиться к табуну, при котором состоит на службе.

— Повремени-ка, Шандор, ещё немножко. С тобой кое-кто хочет поговорить.

Под этим «кое-кто» подразумевался следователь.

На третий день после заявления о случившемся на матайский хутор прибыл чиновник с писарем и жандармом для ведения законного следствия.

Обвиняемую тоже допросили. Она рассказала всё по порядку, ничего не скрыла и в своё оправдание заметила только, что очень любила Шандора и хотела, чтоб он так же любил её. Всё это уже было занесено в протокол и подписано. Оставалось устроить очную ставку отравительницы с жертвой. Это и было сделано, как только Шандор немного окреп.

За всё это время табунщик в присутствии доктора

ни разу не произнёс имени девушки. Он притворялся, будто и не подозревает, что она ухаживала за ним и находится здесь. С тех пор как Шандор пришёл в себя, Клари ни разу не показалась ему на глаза.

Перед очной ставкой следователь снова зачитал девушке её показания, которые она подтвердила.

После этого ввели Шандора Дечи.

Он сразу же начал разыгрывать комедию и вёл себя так вызывающе, так заносчиво, словно научился этому у чванливых актёров, играющих в театре роли табунщиков. Даже на вопрос, как его зовут, он ответил с пренебрежением:

— Моё честное имя — Шандор Дечи. Я никому не причинил зла, ничего не украл и не заслужил, чтобы меня сопровождали сюда жандармы. Вдобавок гражданский суд надо мною не властен — я пока ещё солдат императора. А уж если меня в чём-нибудь обвиняют, так передайте моё дело в полковой суд, там я отвечу на все вопросы.

Следователь, не обращая внимания на тон парня, успокоил его:

— Пожалуйста, потише, молодой человек. Вас ни в чём не обвиняют. Мы хотим лишь получить кое-какие разъяснения по касающемуся вас делу и поэтому вызвали вас на допрос. Скажите, когда вы последний раз были в хортобадьской корчме?

— Могу ответить совершенно точно. Мне скрывать нечего. Но пусть сначала уйдёт из-за моей спины этот жандарм. Чего доброго, он ещё дотронется до меня, а я очень боюсь щекотки и могу так дать ему по шее, что…

— Ну-ну, спокойнее, нечего горячиться. Жандарм сторожит не вас. Итак, когда вы были у девицы Клари и подавала ли она вам вино?

— Что ж, постараюсь всё хорошенько припомнить. Так вот, в последний раз я был в хортобадьской корчме прошлый год, в день Дмитрия, когда нанимали чабанов. Меня тогда забрили в солдаты. С тех пор я даже и близко не подходил к корчме.

— Шандор! — прервала его девушка.

— Да, я Шандор. Это моё крёстное имя.

Следователь спросил:

— Так, значит, вы не были в хортобадьской корчме три дня тому назад и буфетчица не подавала вам вина, отравленного мандрагорой, от которой вы заболели?

— Я не был в хортобадьской корчме и не видел барышни Клари больше полугода, а значит, и вина у неё не пил.

— Шандор!.. Ты лжёшь?! Ради меня?! — воскликнула девушка.

Следователь рассердился:

— Не пытайтесь своим запирательством ввести в заблуждение суд. Девушка уже во всём призналась; это она напоила вас вином с корнем мандрагоры.

— В таком случае она на себя возвела напраслину.

— Зачем же ей это делать? Ведь такой проступок влечёт за собой строгое наказание.

— Вы спрашиваете, зачем? А затем, что коли девушкам взбредёт на ум какая-нибудь чепуха, так у них хоть кол на голове теши — всё равно стоят на своём. Девица Клари обижается на меня за то, что я к ней не заглядываю. Она обвиняет себя, чтобы заставить меня сжалиться над ней и признаться, у кого я был, у какой другой красавицы оставил своё сердце и кто напоил меня этим зельем. А я захочу — скажу, а не захочу — не скажу. Она мстит мне за то, что я ни разу не был у неё с тех пор, как приехал в отпуск из армии.