Жемчужница
Шрифт:
Алана вдруг шлёпнула его по ногам хвостовым плавником, весело рассмеявшись, когда Тики ошалело оторвался от её грудей и скептично воззрился на отдающую лунным светом чешую, и дорожкой лёгких поцелуев спустился к бёдрам, подтягивая девушку и принуждая в итоге усесться в подушках.
Хвост, предмет его долгих мечтаний, был длинным и гибким, напоминающим и правда чем-то благородную белую змею, и его кончик в итоге даже не умостился на кровати: свесился с изножья, и Тики был готов расцарапать себе вновь все губы в кровь, пока будет целовать каждую драконову чешуйку,
— О океан, Тики… — девушка заставила его поднять голову и легко рассмеялась, ласково скользя кончиками пальцев по овалу его лица. Мужчина поймал ее руку и прижался к костяшкам губами, чувствуя себя невозможно счастливым и пьяным.
— Да-а? — негромко протянул он, гладя ее трепещущие бедренные плавники и задумчиво склоняя голову набок.
— Н-неужели тебе так нравится мой хвост? — Алана вздрогнула всем телом, и мужчина ощутил, как его обдало новой волной волнения и возбуждения. Она боялась? Старалась оттянуть момент?
Но ведь хотела? Хотела же, правда?..
— Безмерно, — без промедления согласился Микк. — Он прекрасен, — заявил он убежденно — потому что так и было. — И ты тоже прекрасна. Дерзкая, самовольная, добрая… Сияющая.
Ответом ему стал смех. Алана зарделась, хлопнула хвостовым плавником по кровати — и откинулась на подушки, словно давая разрешение делать с ней что угодно. Потому что больно не будет.
Тики наклонился и скользнул языком по острым чешуйкам, раня себя и вовсю наслаждаясь происходящим, потому что каждое его прикосновение для русалки было как самая изысканная ласка, а каждый ее стон для него — как прошивающая все его существо горячая игла, заставляющая его плавиться.
В комнату, распахнув ставни, ворвался теплый сквозняк. Алана в исступлении гладила себя ладонями, и стоило только оторваться от ее хвоста, чтобы увидеть, как она скользит рукой по своему животу, как Тики понял, что сдерживаться определенно поздно.
Как и идти назад.
Мужчина бросил на сияющую шальными глазами русалку безумный взгляд, желая удостовериться, что это действительно приглашение, и, то ли и впрямь заметив, то ли придумав себе ее едва заметный рваный кивок, осторожно отогнул пальцами ее кружевные бедренные плавники, обнажая нежную плоть.
Больше не будет этих плавников — на мгновение проскользнула мысль в голове, больше не будет этих летящих пышных плавничков, напоминающих игривые юбчонки, которые были в моде у девушек по сторону океана, теперь дальше и впредь бёдра Аланы будет украшать лишь цепочка, напоминающая о том, кому она себя отдала.
Что ж, Тики, кажется, понял всю прелесть этого обряда с обручением у морского народа.
Особенно его радовало то, что в их случае эту цепочку никто больше и не увидит.
Алана напряглась, крепко сжала подушки, вспарывая ногтями шёлк и бархат, и тяжело задышала, будто бы пытаясь приготовиться к тому, что случится.
Тики прошёлся дорожкой тягучих успокаивающих поцелуев от живота до шеи, поглаживая её по нежной плоти и собирая пальцами влагу, и, глубоко целуя девушку, всасывая
Они сплелись в единый комок тесно прижатых друг к другу движущихся тел, и раскалившийся воздух обжигал Тики легкие. Он двигался в девушке, терся об нее, и чешуя царапала его восхитительно горящую от боли кожу.
Сколько он хотел этого? Сколько ждал?
Он думал, этого с ним никогда не будет.
Он думал, не сбудется.
Алана обняла его руками за шею, притягивая вниз и целуя, и вдруг обвила хвостом, заставляя хрипло расхохотаться этому собственническому порыву и вспомнить одну из их ночевок в таверне.
— Кажется, кто-то снова не удержал хвост на месте? — задорно зашептал на ухо девушке он, шумно втягивая носом воздух и чувствуя, как стало слаще и тяжелее двигаться, толкаясь в нее. Хвост частично лишал его свободы, но он ни за что не отказался бы от этого объятия.
Русалка беззвучно рассмеялась, вжимаясь в него горячей грудью и обнимая крепче.
— Кажется, в Империи это называется «распустить руки»? — уточнила она довольно, и Тики с усмешкой ощутил, как его шлепнули плавником по бедру.
Совершенно восхитительное ощущение, вот дракон. И как можно быть такой восхитительной, вот скажите?
Она сейчас походила на одну из тех древних прекрасных дев со змеиными хвостами, что заманивали путников в пещеры, соблазняли песнями да плавными изгибами тела и, погружая в дрёму гипнотическим взглядом, окольцовывая, лишали движений. Потом, правда, они их съедали, но этот порыв Аланы (ужасно возбуждающий порыв, на самом деле) заставил вспомнить одну из детских страшных сказок, которых Тики понахватался от народа в своих путешествиях.
В один момент мужчина ощутил, как внутри у него разбухает солнце, как всего его наполняет до самых краёв, и крепко зажмурился, утыкаясь с низким стоном в плечо Аланы, откинувшей на подушки голову и кусавшей губы так, что по подбородку и шее у неё стекали тонкие струйки крови.
Микк сглотнул, чувствуя, как тело прошивает приятной истомой и как девушка всё ещё крепко сжимает его в себе, и осторожно выскользнул из неё, со смешком наблюдая, как она тут же протестующе мычит, мотая головой, и сильнее обнимает его хвостом, буквально лишая движения.
Вот же своенравная ведьма, а.
Тики с довольной ухмылкой погладил тяжело дышащую девушку по бёдрам, скользнул пальцами по нежной, вспухшей в возбуждении плоти — и проник внутрь, ловя губами благодарно-облегчённый стон. Девушка, однако, тут же взглянула на него осоловевшим горящим взглядом, и Тики с усмешкой ощутил, как она подалась навстречу.
Она насаживалась на его пальцы, и он снова чувствовал ее тесноту — почти так же остро, как пару секунд назад. Пальцы ныряли и выскальзывали обратно, ныряли и выскальзывали… Алана была влажной и горячей, и это так кружило голову, что было сложно хоть сколько-нибудь себя контролировать.