Жена без срока годности
Шрифт:
Очертила губами линию подбородка, чувствуя, как нервно дрожит запретный плод — адамово яблоко и не одно оно. Моя коленка скользнула по его бедру вниз и чуть надавила на плотно застегнутую молнию. Больно? Наверное, очень… Душевной боли мой бывший муж не чувствует, так пусть хоть своей телесной даст мне насладиться.
Я же внутри чувствовала только его руку и больше ничего: пальцы поднимались вверх, уходили ниже, затем глубже… Но из этих глубин не рождалось ничего, кроме раздражения.
Наконец Андрей выдохся и притянул меня к себе свободной рукой, пытаясь
Только вот ткань на брюках натянулась сильнее, но теперь он сам причинял себе боль, собственным локтем, пытаясь пальцами дотянуться хоть до одной моей чувствительной точки. Поделом — все сам, все сам… Вот точно так же собственными руками двадцать лет назад ты причинил боль нам обоим — закрыл дверь съемной квартиры. Не изменяешь себе, молодец…
— Бесполезно…
Я вся сжалась вокруг его пальцев — и рука замерла. Как и взгляд, но остановился не на моих глазах, даже не на губах, а на завитке передней пряди, которая касалась складки на джемпере.
— Расслабься…
— Уберешь руку?
— Как скажешь.
Резинка, пусть и слабая, но натянутая его рукой, точно у рогатки, ударила меня по животу. Я убрала пальцы со своих бедер и тронула ими пол, чтобы слезть с Андрея.
— Мне уйти?
Я не обернулась, стояла к нему спиной, пока поправляла под штанами мокрые трусы.
— Оставайся. Квартира большая. Можешь даже выпить. Две капли убивают только лошадь, а ты конь, — обернулась я с бутылкой в руках.
— Который борозды не вспомнил.
Улыбка у него вышла жалкая. Мне бы порадоваться, но сердце не возликовало, а сжалось — до боли, до покалывания. Не там колоть должно было, не там…
— Расслабься, — повторила я его просьбу и протянула ему бутылку.
Андрей поднял на меня глаза и протянул руку. Ту самую, еще пахнущую мною.
— Прямо из горла предлагаешь пить?
— А чего посуду пачкать? Всю бутылку не выпьем, остальное выливать… Не хранить же…
— Оно не портится день-два.
— Откуда знаешь? Не пьешь же…
— Вино хорошее не превращается в уксус за пару часов.
Он протягивал руку, но я не могла испачкать бутылки. Подошла к столу, взяла свой бокал и начала его медленно наполнять.
— Марин, пошли в постель… По-человечески все получится…
Он оставался на полу и сейчас явно стоял на коленях, потому как сжимал мне бедра с утроенной силой. Коленки у меня стиснуты, спина вытянута стрункой, как и все нервы — Андрей прошелся носом от дрожащей под коленкой мышцы до ягодицы, в которой начинал пульсировать седалищный нерв. Сейчас как откусит от меня лакомый кусочек…
— Выпить хочешь или как? — глянула я через плечо вниз, вывернув позвоночник до предела.
— Нет. Пей сама… Мне чая хватило…
Я уткнулась носом в бокал, а Андрей попытался той же частью тела пробурить проход между моих твердых бедер. Потом сдался — поднял руки кверху и принялся скручивать штаны, вместе с трикотажем трусиков. Дошел до самого низа. Тапок на мне давно не было, так что с приподнятой ноги Андрей стянул носок и оставил меня пить вино в позе цапли, проверяя на зубок работу моей педикюрши.
— Я могу простоять так до утра — могу вообще на руках, — улыбнулась я в бокал.
Андрей отпустил мою ногу и взялся за другую. Я допила бокал и налила себе еще вина.
— Марина, перебор. Остановись.
— Хоть усну. Думаешь, проблююсь? — посмотрела я вниз на скомканный в его руках серый трикотаж. — Третьего не дано?
— С меня течет, Марин.
— И? Я на гармонах.
— Может, поэтому тебе не хочется?
— А может поэтому? — я ткнула полным бокалом ему в лицо.
Не облила, просто чокнулась с его вздернутым носом. — За твое здоровье! Чтоб с тобой хоть кому-то хотелось…
Третий бокал пошел легче второго, хотя наоборот меня от кислоты должно было перекосить.
— Хватит!
Андрей стиснул мой локоть и потянул руку вниз — пришлось оторвать губы от винного стекла.
— Поставь бокал! — скомандовал он, и я подчинилась.
Но руки от стекла столешницы не убрала, вдруг почувствовав легкое головокружение. Сейчас легкое, а потом… Что потом?
Глава 24. Все плохо
— Плохо, да?
Горячее дыхание сбоку, прямо в ухо — на коленях стоять Лебедеву надоело.
— С тобой — да, а так — хорошо. Так и должно быть…
— Пьешь? — слышу уже, кажется, звон в другом ухе.
Переместился? Руки точно переместились откуда-то на мою талию, затем — на бедра и оттуда уже на жопу — голую.
— Нет. Больше не буду.
— Ты же поняла мой вопрос!
Голос повысил и себя заодно полностью привел в вертикальное положение. А вот моему телу требовалось срочно принять горизонтальное, и я откинулась Андрею на грудь и тронула лбом подбородок — не шершавый. Андрей сильнее прижал к себе мою нижнюю часть — что ж, я и не так выгнуться могу, если это тебе поможет… Слить. Только в чем ты завтра паспорт мне делать пойдешь? Мои штаны на тебя не налезут, хоть со всеми своими врачебными диетами в тебе от силы наберется восемьдесят кило. Миленькое будет утречко… без трико и трюков.
— Да отстань уже, идиот!
Если бы не лишний бокал, я бы сильнее двинула ему в промежность тем самым местом, к которому он самозабвенно так пристроился. Когда развернулась, бедняга уже отпустил закушенную губу. Пошатнувшись, вдавила за спиной ладони в стекло — проломлю сейчас стол, точно ведь проломлю… Отпечатки всех линий моей жизни останутся в его стекле навечно.
— Ты стоишь передо мной без трусов! Какой реакции ты от меня хочешь?
Андрей тяжело дышал. Не тяжелее, впрочем, чем на полу со мной, целуясь взасос. Теперь стоял без меня и теребил рукой ремень — жали, брюки сильно ему жали. Но при этом выпускать свое мужское естество на волю Андрей не спешил. Боялся. Моей реакции боялся. Меня же его реакция не пугала. Не было б у него эрекции, я сильнее бы испугалась. Не за себя, за него.