Жена-девочка
Шрифт:
Банковский клерк был сам не свой от радости. Двести фунтов в год покрыли бы все его издержки цент в цент. Кроме того, он бы избавился от дома по крайней мере на год, а вместе с ним — и от отвратительных соседей. Он был готов на любые жертвы, лишь бы сбежать отсюда.
Он сдал бы дом и за пол-цены. Но проницательный М'Тавиш увидел, что незнакомец был не хитрым человеком, а довольно простодушным. И потому он не только не сбавил цену в двести фунтов, но и настоял на изъятии части мебели.
— Только некоторые фамильные вещи, — сказал он, — вещи, которые вам, арендатору, не так уж нужны.
Незнакомец не был излишне требователен, и сделка состоялась.
— Ваше имя, сэр? — спросил он перед тем, как арендатор собрался уходить.
— Свинтон, — ответил арендатор, вступающий во владение домом. — Ричард Свинтон. Вот моя визитная карта, мистер М'Тавиш, и моя рекомендация от лорда </emphasis>.
Банковский клерк взял визитку дрожащей рукой. Его жена за дверью также была поражена этой новостью, словно электрическим током.
Арендатор и лорд — знаменитый лорд, — давший рекомендацию!
Она не могла сдержаться, чтобы не крикнуть в замочную скважину:
— Соглашайся на сделку с ним, Мак!
Но Мак и без того уже сам все решил и не нуждался в подобном совете.
— Как скоро вы желаете вселиться? — спросил он у клиента.
— Как можно скорее, — ответил тот. — Завтра, если вас это устроит.
— Завтра! — отозвался эхом хладнокровный шотландец, непривычный к таким быстрым сделкам, весьма удивившись скорому ходу дела.
— Я и сам понимаю, что это довольно необычно, — сказал вступающий во владение арендатор. — Но, мистер М'Тавиш, я имею на это причину. Это немного деликатный вопрос, но вы, как женатый человек и отец семейства, — вы, надеюсь, понимаете?
— Безусловно! — отозвался шотландский патерфамилияс, и его душа наполнилась счастьем, так же как и душа его лучшей половины за дверью.
Неожиданная передача дома была оформлена. На следующий день мистер М'Тавиш и его семейство съезжали из дома, а мистер Свинтон вступил во владение, передав чек в счет годовой арендной платы вперед — вполне обеспеченный, под гарантию такого знаменитого лица.
ГЛАВА LVI. ИНСТРУКЦИЯ
Революционный лидер, живший напротив виллы М'Тавиша, чья политика была столь неприемлема для арендатора-роялиста, был никем иным, как экс-диктатором Венгрии.
Новый арендатор знал об этом, вступая в права владения. Не от прежнего владельца, а от человека, который поручил ему снять этот дом.
Близость убежища революционного лидера была одной из причин, побудивших М'Тавиша оставить свое жилище. И та же причина была единственной, по которой Свинтон так стремился снять этот дом!
Свинтон знал это, и не более того. Подлинная причина съема дома еще не была раскрыта ему. Ему только были даны инструкции снять именно этот дом, сколько бы это ни стоило, и он совершил сделку, как уже было сказано, за двести фунтов.
Его патрон выдал Свинтону для этой цели чек на триста фунтов. Двести из них пошли в карман М'Тавиша; остальное досталось самому «лорду».
Свинтон разместился в своем новом месте обитания и, с сигарой в губах — настоящей гаванской сигарой — размышлял об удобствах, которые окружали теперь его. Как разительно отличалась кушетка с ее парчовым покрытием и мягкими подушками от дивана из конского волоса, гладкого и жесткого! Как разительно отличались эти роскошные стулья от жестких угловатых тростниковых скелетов, один из которых его жена должна была хорошо запомнить! Поздравляя себя с таким изменением в своем положении, он не забывал и о том, каким образом это произошло. Он также догадывался, с какой целью его так облагодетельствовали.
Но об истинной цели его размещения в этой вилле, точнее, о том, что конкретно от него потребуется, он пока еще не был осведомлен.
Он мог только догадываться, что это имело некоторое отношение к Кошуту. Он был почти уверен в этом.
Ему недолго оставалось быть в неведении о своей роли. В утренней беседе в этот день патрон обещал передать ему подробные инструкции через джентльмена, который должен «подойти сегодня вечером».
Свинтон был достаточно проницателен, чтобы догадываться, кем будет этот джентльмен, и это обстоятельство вдохновило его на беседу с женой, насколько своеобразную, настолько и конфиденциальную.
— Фан, — сказал он, вынув сигарету из зубов и повернувшись к кушетке, на которой расположилось это прелестное создание.
— Ну, чего тебе? — отозвалась она, вынув сигарету из своих симпатичных губ и выдыхая табачный дым.
— Как тебе нравится наше новое жилище, любовь моя? Лучше, чем в Вестбурне?
— Но ты ведь не потому обратился ко мне, чтобы я ответила на этот вопрос, Дик?
— О нет, конечно, не поэтому. Можешь не отвечать. Но ты не должна огрызаться за это на меня.
— Я не огрызаюсь. Глупо с твоей стороны говорить так.
— Да, все, что я делаю и говорю, глупо. Я был весьма глуп в последние три дня. Вселиться в удобный дом, такой, как этот, с уплаченной за двенадцать месяцев вперед арендной платой и имея еще сто фунтов на содержание кухни! Более чем достаточно, если я не ошибаюсь. Весьма глупо с моей стороны добиться этого.
Фан не ответила. Если бы муж внимательно посмотрел в этот момент на выражение ее лица, то, возможно, заметил на нем улыбку, вызванную отнюдь не восхищением его умом.
У нее имелись свои соображения на то, за что и кому он был обязан такому повороту в своем положении.
— Да, гораздо более, чем достаточно, — сказал он, продолжая развивать приятную тему о лучшем будущем. — В сущности, Фан, наше безбедное существование обеспечено, или будет обеспечено, если только ты сделаешь…
— Что ты хочешь сказать? — спросила она, видя его колебания. — Что ты хочешь, чтоб я сделала?
— Итак, во-первых, — начал он, всем видом выказывая неудовольствие ее тоном, — во-первых, ты должна сейчас встать и нарядиться. Я поведаю тебе о том, что мне нужно, после.