Жена для отщепенца, или Измены не будет
Шрифт:
Льерда подняла на него взгляд.
Вроде как не врёт супруг… От сердца говорит? Похоже, что да…
Ну, и поддал, конечно, кхм… После горячей купели расслабился, ко всему сытный ужин и выпивка, вот и горит теперь, вот и полыхает диким огнём… Пылает весь, глаза лесным болотом потемнели и рассекла их надвое… что?! Золотая полоска?
«А вот этого я и вовсе не вижу, — трусливо подумала Эмелина — Кажется всё! Блазнь одна. И всё остальное блазнь! Поперлась в купальню… может, оскользнулась где, да и шарахнулась башкой об пол! Вот. Скорее всего,
— Хорошо, Диньер! — нетерпеливо перебила, чувствуя, что и сама загорается вслед за ним — Я тебя поняла, просто спросила. Знаешь, может и так быть… Я рожу, а ты и взад пятки! Найдешь себе какую нибудь, побогаче, высокородную, да и сфинтишь к ней. Сам говорил, что тебя все везде ждут. Прямо нарасхват ты у нас, льерд Приезжий! А мне, знаешь ли, тоже неинтересно с пузом остаться, либо с младенцем. Папаша меня тогда живьем проглотит, что мужика не удержала. Охота, думаешь, всю жизнь, до смерти, попрёки выслушивать?!
Внезапное тихое, очень тихое, а оттого и страшное шипение, наполнило кухню, обожгло слух:
— Значит, так ты обо мне думаешшшшь…
— Да я о тебе никак не думаю! — визгнула, срываясь с места прочь — Сказала, что есть! Всякое бывает!
Отскочила, сильно качнувшись и чуть не повалившись на пол. Выбросила вперед руки, защищаясь развернутыми ладонями, попутно мысленно хваля себя за выдержку и смелость.
Ведь вот она какая, Эмми Ланнфель! Храбрая. Всем отпор даст! И призраку, если он в самом деле есть, конечно… И болвану этому, Ланнфелю! Вот!
И вдруг её осенило…
Не блазнь это. Пошла в купальню, услышав мявканье кота, нашедшего, видно или крысу, или паука. Там, либо оскользнувшись, а может, просто сплохело… бывает же? Увидела этого «призрака», который её же собственные сомнения ей и «зачитал».
«Не рожай ему детей, Эмми. Он субъект ненадежный, повеса, гулёна, да и вообще…»
— Врун! — выпалила, медленно отходя к двери, попутно упираясь в неё пяткой, чтоб открыв, быстро выскочить прочь — Насмеяться решил? С довеском меня кинуть? Маслобойню отнять?! НЕ ВЫЙДЕТ!
…И впрямь, не вышло.
Сразу вслед за разоблачением, последовала и кара.
Только предназначалась она почему — то Эмелине.
Теперь, крепко схваченная невероятно раскаленными руками супруга, перекинутая через его плечо, аки мешок с зерном, храбрая льерда Ланнфель «поднималась» по лестнице.
— Я тебе щщщщас покажу «вруна», — не обращая внимания на яростные удары кулаков по спине и требования отпустить, шипел Диньер, исходящий жаром, яростью и уже знакомым Эмелине странным ароматом нагретых на летнем зное пряностей — Ты у меня получишшшшь… Как есть! Получишшшь…
Оказавшись в спальне и, уже прижатая к постели сильной рукой, опомнилась:
— Ну всё,
— Согласен, — кивнул супруг, икнув и резко дернув вязку домашних штанов — Проси. Только искренне, Эмми! Искренне…
Глава 22
Глава 22
Не имея возможности, либо желания изображать раскаяние, льерда Ланнфель просто протянула мужу внезапно ослабевшие руки.
«Это всё настойка, — гулко билось в её голове — Настойка… Настойка! Ах, не надо было пить! Нисколько… Не надо было… Боги мои, как он красив! Какой он… Какой же он…»
— Сейчас, подожди, — дикое, нездешнее шипение, стремительно сменилось на шепот, ласковый и горячий, плавящий слух и заставляющий тело кипеть — Подожди, Эмми. Дай я тебя раздену, ты всегда мешаешь мне сделать это, а я хочу…
Эмелина согласно кивнула, приподнимаясь на локтях. Вдохнув глубоко, присев в постели, подняла вверх руки.
Льерд дернул платье прочь, ткань треснула, попав под его колено.
— Твою же бабушку, — глухо рыкнул Ланнфель — Идиотство!
— Там вязки сбоку, — хихикнула льерда — Не всё так просто! Дай, я сама… Не злись, Диньер…
Встав на колени и скрестив руки, освободилась от одежды, страшно мешающей уже ей самой.
Грубое полотно задело отвердевшие соски, натянувшие тонкую ткань нижней сорочки. Льерда Ланнфель коротко вскрикнула от боли, жгучей, будто кинрский кофе с перцем, кусающий язык и разливающийся во рту тягучим жаром.
Сорочку Диньер сдернул вниз, торопясь и тяжело дыша. Тут же сжав небольшие, белые груди жены, жадно припал губами к соску, лаская другой горячими пальцами.
— Сосочки у тебя стоят, Эмми… Тихо, не пищи. Ты меня хочешь, и сильнее, чем раньше… Сильнее, чем всегда, моя сладкая! Это так… радостно…
Положив ладонь на поясницу жены, полностью отрезал пути к отступлению. Удерживая строптивицу крепко, и начиная уже мучить, терзая дыханием, пальцами, губами, голосом…
— Ну, Диньер! — шепнула она, неумело гладя супруга по жестким волосам и почти каменным плечам — Хочу, конечно… Я же не спорю!
Крепко, сильно прижав к себе тело жены, дрожащее, стонущее от желания, коротко накрыл губами приоткрытый её рот, отдающий пьяным, бурлящим ягодным соком и какой — то винной горечью.
Просунув руку меж её разведенных коленей, вошел пальцами в текущую мягкой влагой, бархатную суть, найдя и прижав основанием ладони пугливо отозвавшийся ласке упругий комочек клитора.
— Серебрянка, — ожег шепотом как плетью пухлый рот жены — Садись мне на руку. Не бойся… Недолго тебя так поласкаю. Тебе же так нравится? Вот, да, да! Но недолго, Эмми… Долго не смогу…
— Ох, Диньер, — прошипела магичка сквозь зубы, обвивая руками шею мужа — Я сама долго не смогу! ААААХ! Поцелуй меня, пожа…
Поцелуй прервал тихую просьбу, раскаленные, гибкие, сильные пальцы безумствовали внутри горящего, потягивающегося сладкими судорогами, нежного тела.
Воздух спальни плавился.