Жена и 31 добродетель
Шрифт:
С последствиями такого поступка она разберется потом. Конечно, это будет позором для ее отца, но она полагала, что, разобравшись с обстоятельствами, он поймет ее и простит. Подумав о том, что ей придется рассказать как о причинах своего поведения, она сразу покраснела и покачала в поражении головой. Никогда она не сможет озвучить такие личные обстоятельства. Произнести все это вслух, значило выставить себя перед обществом нагишом, стать посмешищем и белой вороной.
Амабель не находила в себе ни решимости, ни мужества
Вдобавок в ее мыслях непрошенными образами предстали лица маркиза Нортгемптона и его жены. Отец ее мужа вызывал у нее дрожь выражением своих холодных глаз, будто он оценивал человека на способность к выживанию. Она всегда трепетала перед ним и старалась реже находиться в его обществе.
А вот мать Роберта, леди Эсмерелда, неизменно была с ней мила, стараясь приветить молодую супругу сына и сделать ее пребывание в их доме как можно комфортнее. Жаль только, что таких моментов было очень мало.
Она опять покачала головой. Нет, побег исключается. В основном, из-за маркиза Нортгемпотна и из-за ее отца. Потому что первый, очевидно, с помощью всех имеющихся законов сделает так, чтобы вернуть ее обратно к сыну, а второго она сама не хочет опозорить. Про мужа ей даже думать не хотелось.
Бой часов заставил ее встрепенуться. Посмотрев на циферблат, Амабель обнаружила, что было уже двенадцать ночи. Она просидела в раздумье почти два часа! Даже свеча, стоявшая на столе, практически догорела. Поднявшись, она направилась к шкафу, намереваясь начать раздеваться. Но не дойдя до него, замерла и прислушалась.
В тишине коридора раздался негромкий звук осторожных шагов. Было очевидно, что кто-то крался в ее комнату. Нежели все-таки Колдер? Крадется, чтобы обесчестить? Пусть только попробует!
Злость вспыхнула в ней как порох, пылкой и обжигающей волной, уничтожив последние сомнения и нерешительность. Понимая, что она не успеет дойти и закрыть дверь, Амабель, стараясь производить как меньше шума, кое-что достала из шкатулки, стоявшей на прикроватной тумбочке, залезла на кровать и задернула полог. Замерев на месте в напряженной позе, она стала ждать своего обидчика.
Чуть скрипнула дверь, когда ночной посетитель пробрался в ее покои. Амабель могла слышать его неровное дыхание и тихие перемещения по комнате. Слабый свет от огарка свечи все же давал немного тени, и фигура мужчины, который все ближе подкрадывался к кровати, вырастала в длину на внутренней стороне завеса, подсказывая Амабель направление его движения.
Вот поднялась его рука, в старании как можно аккуратнее отодвинуть полог, и Амабель вся подобралась, сосредоточившись на своей цели. Ее руки и ноги заняли положение, в котором было удобнее действовать. Она задержала дыхание и стала ждать.
Как только оскорбитель сунул свой нос через отдернутые драпировки, его шея ощутила холод металла. Острое лезвие грозило проткнуть кожу от одного лишь
Амабель, удерживая испанский клинок у горла Колдера, смотрела в его почти белые от страха глаза и чувствовала мстительную радость от мысли, что держит жизнь мерзавца в своих руках. Хоть на краткий момент, но она упивалась этим.
Распахнувшаяся дверь заставила виконта дернуться, от чего нож чуть сильнее надавил на кожу, и появилась тонкая струйка крови.
– Какого черта тут происходит?! – раздался разъяренно-удивленный голос Роберта.
Чуть повернувшись к нему, Амабель увидела, что его глаза излучали сильную злость. Ну конечно. Как же она устала от его отрицательных эмоций!
– Думаю, вы сами знаете ответ на этот вопрос! – бросила она, не забывая удерживать клинок в прежнем положении.
– Амабель … – его голос дрогнул.
– Убирайтесь! И заберите своего мерзкого друга!
Она отодвинула нож от шеи Колдера, и тот быстро ретировался к дверям комнаты. Роберт его схватил за камзол и несколько раз встряхнул, прежде чем вытащить в коридор, а потом куда-то дальше. Что там происходило потом, она не могла как следует расслышать. Доносились лишь какие-то смутные звуки, похожие на крики и шум борьбы.
Через некоторое время в дверях появился ее муж, выглядя взъерошенным и рассвирепевшим. Амабель перехватила пальцами рукоять клинка в более удобное положение, не спеша расслабляться и удерживая нож как наступательное оружие.
– Амабель, нам нужно поговорить…
– Убирайтесь! – Oна слезла с кровати и подошла ближе.
– Он уедет и больше не вернется.
– Какая трогательная забота! – фыркнула она. – Я не хочу больше видеть никого из вас. Ни вас, ни вашего так называемого друга, ни вашей сестры!
– Амабель…
– Я ненавижу тот день, когда я вышла за вас замуж. Как бы я хотела никогда вас не видеть! Вы понимаете?
Она выставила нож, тем самым заставив Роберта отпрянуть в коридор.
– Не видеть, не слышать, не знать! Никогда!
С этими словами она захлопнула перед его носом дверь, позволив слезам смыть черную горечь и напряжение прозрачным соленым потоком.
Глава 4
Они были кроваво-красные, бархатные и в капельках росы.
Розы.
В огромной корзине.
От их аромата у Амабель закружилась голова и екнуло сердце.
– Но как… В это время года? – непроизвольно вырвалось у нее.
– Говорят, Уильям скакал всю ночь до Кью Гарденс в Лондоне и обратно, чтобы привезти их вам к утру, – вполголоса сообщила Доротея, укладывая ее волосы. – Граф Клиффорд приказал Уильяму купить ровно восемнадцать и проследить, чтобы каждая была полураспустившаяся.
Амабель поджала губы и погладила пальцем шелковую канву лепестка. Полураспустившиеся… Это что, скабрезный намек?