Жена и 31 добродетель
Шрифт:
А она подумала многое, очень многое, даже то, о чем самой себе не хотела признаваться.
– Ммм… Но… Роберт… Это моя комната и моя кровать, – наконец-то развязался ее язык.
Он поворчал, а затем проговорил:
– О, я знаю, дражайшая Амабель. Такая мягкая, ароматная…
Кто? Она, кровать, подушка?
– Но это не ваша…
– Тссс… – невразумительно вымолвил он, поворачивая лицо в ее сторону. – Сегодня вы и так много чего мне сказали… Я хочу спать… здесь.
– Здесь?! – почти пропищала она в полном недоумении.
– Да… – невнятно протянул он. – В
Неоспоримость этого заявления была сомнительна в определенном плане, но она промолчала. С минуту потаращившись на супруга, она встала со стула и подошла к кровати. К тому времени он уже спал беспробудным сном. Его ресницы трепетали на щеках, рот был слегка приоткрыт, лоб нахмурен. Прекрасная картина падшего ангела, заблудившегося в собственных же страстях.
Амабель вздохнула и решила оставить все как есть. Звать слуг, значило вскрыть и так много нарывов, что уже назрели в их, так называемой, семейной жизни.
Наклонившись, она сняла с него домашние туфли, стянула камзол, оставив его в рубашке, кюлотах и чулках.
Красивый мужчина в ее постели. Не об этом ли она мечтала всего несколько дней назад? Теперь он был здесь, но все казалось эфемерным и немыслимым. Непостижимым.
Что принесет им утро? Он раскается, сбежит, опять обольет ее холодом и будет приводить невнятные мотивы?
Загадка.
Осталось только ждать утра и того времени, когда он протрезвеет.
Помаявшись, она сняла платье и, оставшись в нижней юбке и корсете, прилегла с другой стороны кровати. Отодвинувшись от него как можно дальше, она не сразу смогла уснуть, прокручивая в уме их разговор и поневоле находя аргументы в пользу того, что, может, он и правда не так уж виноват.
Заснув от усталости уже поздно ночью, она даже не ощутила, как тело мужа прижалось к ее спине.
Глава 5
Утро ворвалось в комнату, где ночевали супруги, рассеянными лучами, озарив безмятежное лицо Амабель, нахмуренные брови Роберта и его руку, перекинутую через талию жены.
Мирная картина просуществовала ровно до той поры, пока не раздался робкий стук в дверь. Радостное приветствие замерло на губах у появившейся в дверях Доротеи, которая пришла разбудить госпожу. Увидев супружескую чету, безмятежно почивавшую на кровати, она, не сдержавшись, вскрикнула, тем самым разбудив их.
– О, простите, простите меня… – пролепетала ошарашенная девушка, отступая за пределы спальни.
Сонное шевеление на кровати ускорило ее уход. Она постаралась это сделать как можно тише, молясь, чтобы ее не заметили.
Когда Амабель открыла глаза, первое, что она ощутила, была странная тяжесть на животе. Удивленно опустив глаза, она с трепетом обнаружила там мужскую руку. Вернее, руку мужа. Повернув голову и увидев, как он лежит, Амабель пришла в волнение и задержала дыхание. Роберт прижался к ней так близко, что она могла чувствовать жар его тела через тонкую ткань. Жар и что-то похожее на палку, упирающуюся ей в местечко пониже спины.
Отчего-то она чувствовала неловкость и дискомфорт. Неуверенная в своих ощущениях, она развернулась под его рукой
Девушки на балу как-то шептались между собой об этом. Говорили, что мужской пол одарен этим органом, который обычно спокоен, но когда мужчина хочет овладеть женщиной, становится твердым. Он проникает в женское лоно и находит там свое высвобождение. Если девушка девственна, то это орудие рвет тонкую преграду, что охраняет ее честь. Потому отдать свою невинность значило всецело предоставить себя в руки мужчины.
А еще говорили, что после этого обязательно бывает кровь и девушка чувствует сильную боль. Амабель боялась, но все равно хотела испытать это волнующее проникновение. Ведь иначе у них не будет детей. А ведь это то, ради чего и заключается брак: чтобы произвести наследников и передать им свое состояние. Так внушал ей отец.
Однако все наталкивалось на то, что Роберт так и не озаботился заключить брак по-настоящему. И теперь эта твердость доказывала, что находясь рядом с ней, он хочет войти в ее тело.
На миг она была обрадована и воодушевлена этой мыслью, но потом помрачнела, припомнив недавние обстоятельства и отказ Роберта объяснить свое поведение.
Это было непонятно. Мысли заходили в тупик из-за невозможности придумать что-либо вразумительное.
Вопросы, вопросы… Они крутились, напоминали о себе, мешали дышать…
Стон и бормотание, раздавшиеся рядом, заставили ее поднять глаза на мужа. Он, сонно прищурившись, несколько раз поморгал, прежде чем остановить свой взгляд на Амабель. Осознав, где он находится, и кто лежит рядом с ним, Роберт отпрянул от нее как от прокаженной.
– Черт! – последовал его возглас.
Он отодвинулся от нее подальше, проводя рукой по груди и ниже, будто бы проверяя наличие одежды. Проследив за этим движением, Амабель заметила, что, как по волшебству, выпирающего бугра не стало. Поймав ее на разглядывании, Роберт смущенно оглядел себя и торопливо поднялся, чтобы привести свою одежду в порядок. Он поспешно стал завязывать шнурки на кюлотах и запрятывать в них рубашку.
Амабель тоже встала с кровати, испытывая неловкость и стеснение от того, что на ней так мало надето. Шкаф с платьями находился в том углу, где стоял Роберт, а подойти сейчас туда было равносильно для нее прыжку в бездну. Сжав руки, она опустила голову, не позволяя себе пялиться на мужа. Тот уже все у себя поправил и теперь смотрел по сторонам, видимо, в поисках туфель и камзола.
Осторожное покашливание заставило Амабель вернуть взгляд на мужа. Тот внимательно смотрел на нее и уже открыл было рот, чтобы произнести что-то, однако его взгляд невольно опустился на ее вздымающуюся из-под корсажа грудь. Амабель судорожно вздохнула и упругие холмики чуть не выпорхнули из-под выреза.