Жена из другого мира
Шрифт:
Закрыв дверцу, я откинулся на спинку сидения. Снаружи моя химера улеглась рядом с колёсами и замурлыкала.
Скоро поеду домой. Там Саша. И мама, которой больше никто не угрожает. Мой дом. Источник краденой магии.
Жизнь.
Для сотни человек жизнь сегодня оборвалась, и хотя большая их часть преступники, ситуация от этого не менее трагична.
Зажмурившись, я ждал.
Пытался понять, как можно обречь своё дитя на существование, о котором говорила арестованная.
Как можно быть настолько жестоким?
Дверца резко открылась, министр впрыгнул внутрь и рухнул на сидение, где около четверти часа назад сидел вместе с Хлайкери.
Кэб тронулся.
Наше молчание было не таким тяжёлым, как по пути сюда. За стенкой цокала когтями химера.
Я не удержался:
— Как всё прошло?
— Он был осторожен. Если кто из простолюдинов и знает о случившемся, то не с разрешения Хлайкери.
Вспомнил приведённый министром пример, как из крови моей мамы пытаются получить магию, кивнул:
— Хорошо, что это осталось в тайне.
Министр коротко глянул на меня и уставился на зашторенное окошко.
Мы помолчали. Я почесал затылок:
— Надо открыть приют, помощь незаконнорожденным детям оказать. Они же ни в чём не виноваты.
— Знаю.
— Тогда почему бездействуешь?
— Лавентин, — министр поводил плечом сломанной руки, погладил её. — Понимаешь ли, я не просто длор Вларлендорский, который может потакать своим капризам и мчаться воплощать в жизнь даже самые гуманные идеи. Я — первый министр империи, я выражение чаяний общества в целом, а не отдельных людей в частности. И против общества идти не могу, потому что в его поддержке моя сила. Это как солнечному зайчику угрожать самому солнцу.
— Хочешь сказать, общество не хочет помогать детям?
— Таким детям. — Он вздохнул, поёрзал, устраиваясь удобнее. — Да, это жестоко, бесчеловечно. Но общество ценит добрачную чистоту женщин, а незаконнорожденные дети — подтверждение порочности, клеймо. Ты знаешь, что незаконнорожденные девушки не имеют права вступать в брак?
У меня широко распахнулись глаза:
— Что?
— Что слышал, Лавентин, что слышал. Это древний закон, но его пока не отменили. Закон осуждает таких женщин и их детей. А я должен служить закону. Поэтому не могу им помогать. А ты, как лицо неофициальное, можешь. Попроси маму этим заняться, она разбирается в благотворительности, сможет и это устроить.
— Обязательно! — я даже приподнялся от возбуждения. — С этим надо что-то делать.
— Да-да, конечно, — устало отозвался министр и потёр переносицу.
В сумраке кэба стала заметнее его нездоровая бледность.
— Теперь сможешь отдохнуть, — подбодрил я.
— Ха, — министр покачал головой. — Я же говорил, через пару часов начнётся самое интересное.
Ах, да, у него же истекает срок, отпущенный родовыми браслетами на заключение брака.
— Неужели никто не догадался, что ты женат? — удивился я.
— За мной даже следили, чтобы я не сделал этого тайно. И за всеми подходящими столичными длороками приглядывали. Но никому в голову не может прийти, что я женюсь на иномирной простолюдинке.
— А я рад, что женился на иномирной простолюдинке.
Что-то изменилось во взгляде министра, он снова отвернулся к окошку. Я тихо произнёс:
— Прости, что так получилось.
— Я сам виноват. Но хоть буйных оппонентов подловлю. — Помедлив, министр добавил с какой-то грустью. — Да и император не против такого развития событий.
— Как твоя жена?
— Не так разрушительна, как твоя. Но время покажет. Женщины умеют притворяться невинными, когда им это выгодно.
Я решил промолчать: опыта у министра больше. Надеюсь, его разрушительная магия не избрала для него самый неподходящий из возможных вариантов.
Кэб остановился.
— Тебе пора, — сказал министр.
— Удачи, — поднявшись, я хлопнул его по здоровому плечу. — Желаю, чтобы у тебя оказалось не так много врагов, как ты думаешь. Ты отличный министр.
Когда я выпрыгнул и начал закрывать дверцу, министр отозвался:
— Спасибо.
Улыбнулся ему, засевшему в сумраке кэба, бледному и усталому.
Закрыл дверцу.
Ящеры тронулись, экипаж покатился дальше.
Химера смотрела на ворота. Я развернулся.
У гладких створок стояла заплаканная Сабельда. Ветер колыхал светлые пряди, кружева на плаще.
Жаль её, но хотелось домой. К Саше.
— Ты… ты ведь примешь меня через год? — прошептала Сабельда.
Очень её жаль, но я помнил не только о том, как она обнималась с кузеном.
Я не понимал другого:
— Ты ведь подруга его жены. Как ты, девушка, могла уехать с ним в загородный дом и позволять ему изменять супруге?
— Это была ошибка. Все ошибаются, — она шагнула ко мне, но, покосившись на створки, остановилась. — Вспомни, сколько ошибок ты совершил в своей лаборатории, сколько взрывов было по твоей вине. И никто не будет попрекать тебя этим до конца жизни, почему же меня так наказывают за одну единственную ошибку?
— Не знаю. Возможно, это несправедливо. Но я люблю жену и даже через год не смогу принять тебя из-за чувств к Саше.
Сабельда сглотнула. Её пальцы дрожали, по щекам текли слёзы.
— Прости, — я двинулся к воротам.
Они распахнулись для меня и химеры, а через мгновение отделили нас от Сабельды, от кузена, которому надо привыкать к жизни без магии. От всего мира.
Жаль, с Индели получилось так грустно.
Но грусть развеивалась на пути к дому с тепло светившимися окнами. Шуршание гравия казалось музыкой.
Там ждала Саша, и все ужасы отступали, а улыбка сама набегала на губы.
Я взбежал на крыльцо, распахнул дверь.