Жена напрокат
Шрифт:
— И не поймёте, потому что все ваши дамы заглядывают вам в рот.
— Откуда вы знаете, куда заглядывают мне мои дамы?
— Да тут даже думать нечего.
Он полностью игнорирует мой ответ. Уходит в кабинет, берёт ключи, телефон, кошелёк.
— Пойдёмте.
— Нет.
— Я вам приказываю, как босс.
Наши глаза встречаются, и я понимаю, что не могу отказать ему. Всё дело в моей правильности. Как бы там ни было, он действительно мой начальник, и неделю назад я без вопросов выполняла любой
— Подождите. — Достаю смартфон, пишу смс отчиму.
— Что вы делаете?
— Отправила сообщение родным, на случай, если вы меня отравите.
Хмурый тритон не выдерживает, кажется, и он устал до чёртиков.
— Ой не могу, — скалится, в сотый раз потирая виски. — Вы — просто нечто. Причём не в самом лучшем смысле. Давайте уже пойдём есть. Главное, увести вас подальше от сосисок в тесте.
— Предупреждаю сразу: я не люблю всякие там ракушки и мидии.
— А что вы любите?
— Салаты, мясо и когда вы болеете, вы тогда человечный и благодарный.
Фыркнув, тритон расплывается в улыбке.
— Учту. — Белозерский подхватывает меня под локоть и тянет к выходу.
Глава 21
Мы с Белозерским идём обедать, но босс по неизвестной причине не отпускает мой локоть. Тащит по коридору, и, выворачивая из-за поворота, мы натыкаемся на Ирочку, прущую кипу бумаг. Не офис, а проходной двор какой-то. Белозерский не ослабляет хватку, видимо, опасается, что я сбегу за сосисками.
— Добрый день, Герман Игоревич. Аня.
— Здравствуйте.
Разминувшись с побледневшей коллегой, мы уходим чуть вперёд.
— Отпустите меня, будут сплетни.
Тритон разжимает пальцы, но поздно. Ирочка стоит открыв рот. Провожает нас взглядом точно так же — удивлённо, с широко распахнутой варежкой.
— Надо объявить о нашей свадьбе, иначе так и придётся шарахаться по углам.
— Нет, нет, нет, — мотаю головой, останавливаясь напротив тритона. Шепчу, оглядываясь на Ирку, которая всё ещё наблюдает: — На работе никто не должен знать, тихонько распишемся, и всё. Можете папе, бабе, деду и куме рассказывать, а моим друзьям знать об этом позоре ни к чему.
— Позор? — усмехается тритон и, забыв про Ирину, наклоняет голову к плечу, смотрит на меня как на зелёного человечка. — По-вашему, быть невестой Белозерского — это позор?
— А вы думаете, каждая женщина мечтает выйти за вас?
— Конечно, — засовывает руки в карманы, смотрит с прищуром.
Рассмеявшись, делаю шаг к нему и шепчу ещё тише, чтобы нас не могли слышать ни охранники через камеры, ни Ирка, которую в этом коридоре просто вкопали как художественно оформленное основание для памятника.
— Вы не захотите знать правду.
— Нет уж, извольте.
— Я не буду.
—
— Простите, Герман Игоревич, но, кроме богатства и внешней привлекательности, в вас нет ничего такого, о чём мечтает обычная женщина. Вы не добрый, не заботливый, совершенно точно не нежный и не можете стать для девушки опорой и другом. За вас можно выйти только ради статуса. Пожениться и видеться раз в неделю, — выпаливаю то, что думаю, и тут же жалею. — Я пойду по лестнице, чтобы не вызвать ещё больше сплетен.
Проговорив это, я практически задыхаюсь. Бегу к двери. Не оглядываясь и пошатываясь, сползаю по ступням, ощущая ненормально колотящееся внутри сердце.
Ну зачем? Ну кто меня тянул за язык? Вечно с ним я всё делаю не так.
Мне становится стыдно за свои слова. Каким бы ни был тритон вредным и заносчивым, я обидела человека. Он, разумеется, идиот, но если мне не нравятся идиоты, то это ещё не значит, что они не привлекают других женщин. Что я вообще такое понесла? Откуда я знаю, нежный он или нет?
И пока я преодолеваю пролёт за пролётом, понимаю, что переборщила. Всё же он умный, интересный человек, а после услышанного будет ненавидеть меня ещё сильнее. А я хоть и злюсь на него, но так-то уважаю.
Да и дураку понятно, что Белозерский до сих пор не женат не потому, что не смог никому навязаться, а потому, что просто не встретил женщину, полностью удовлетворяющую его внутренним потребностям. А мне пора начинать следить за своим языком. Мама бы с ума сошла, будь она жива и услышь всё то, что я тут наболтала ему в порыве эмоций.
Выхожу в холл, оглядываюсь по сторонам. Оборачиваюсь на лифт, из которого выходят посторонние люди. Его нигде нет.
Ну вот и всё. Таки пересекла черту.
Может, оно и к лучшему. Я же хотела уволиться.
Белозерский будет прав, если бросит эту дурную затею, потому что я несдержанная, невоспитанная, романтичная дура, у которой совершено нет опыта общения с такими мужчинами.
Я вечно всё порчу. Потом переживаю.
Растерявшись, мечусь по холлу, случайно обращаю внимание на улицу. Через большие стеклянные двери видна его машина, внутри мой босс. Он поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Не уехал. Ждёт.
Поправив фонарики и одёрнув юбку, сжимаю ремешок сумки. Щёки горят как у девочки.
Может, извиниться? Что я в самом деле? Ведь никто не заслуживает такого признания. Просто ляпнула, а теперь переживаю.
Он не отводит от меня взгляда. А не могу понять, что у него на уме, и не представляю, что конкретно он скажет. Обычно я читаю его настроение, а тут вообще полный ноль.
Я же хотела уволиться, вот пусть и увольняет. Но надо… надо, наверное, всё же попросить прощения. Нехорошо это. Я сама не подарок, и за мной очередь не стоит.