Жена навеки (...и смерть не разлучит нас)
Шрифт:
Эрени стояла у двери ни жива ни мертва. Сквозь пульсирующий звон в ушах раздался приторный голосок Нальдани:
– Тогда зачем ты посадил под арест мымру Морани? Он ведь и ее рванется спасать.
– Ради элатейи он не станет рисковать. Эрени - его внучка.
– А Морани влюблена в него как кошка.
– Не говори глупостей, она прекрасно знает, как и все в Лударе, что он одержим покойной женой.
– Ее это не удерживает. Поверь, женщины разбираются в таких вещах.
Дальше Эрени не стала слушать, бросилась обратно в спальню. Тибальд не просто оболгал Нолгара. Он подставил его, заставил весь город считать, будто ее дед заодно с налетчиками. А на самом деле ему это нужно, чтобы сохранить диктаторские полномочия. Он использует Нолгара, как использует и ее, Эрени...
Что ей теперь делать? Бросить в лицо обвинения, посмотреть, как он будет смотреть ей в глаза? Она действительно верит, что Тибальд устыдится ее слов? Ему неведом стыд, в отличие от самой Эрени. Чего она добьется? Он окончательно запрет ее в четырех стенах, оградит от всех, чтобы она никому не выдала его намерения.
А может, поступит еще хуже? На что способен ее навязанный муж, чтобы сохранить в тайне свои интриги? Насколько он дорожит подневольной женой? Не станет ли ему проще заставить ее умолкнуть навеки?
Думай, приказала себе Эрени. Легко встать в красивую позу и швырнуть обличающие слова. Трудно представить последствия. И еще труднее вообразить, как можно воспользоваться подслушанным и помочь. Деду, Морани, себе самой - хотя бы кому-нибудь.
Девушке, воспитанной в уважении порядка и почтении к истине, тяжко решиться на ложь. Эрени никогда не умела врать, ее учили не поступаться правдой. Но сейчас ее судьба, судьба близких, всего города зависела от человека, который оказался мастером вранья. Правда против него бессильна, потому что он перевернет ее, выставит ложью, а собственный обман выдаст за истину. Единственный способ вернуть все на места - играть по его правилам. Лгать. Ему самому. И не испытывать угрызений совести - он заслужил это. Как он, так и к нему. Пусть постигнет это простое жизненное правило.
Полчаса девушка провела в мучительных раздумьях. Потом снова вышла из спальни, попросила Киту приготовить ванну. Искупалась, привела себя в порядок и вышла к ужину. Тибальд удивленно наблюдал, как жена - утром мегера - сейчас вежливо улыбалась ему и Нальдани. От утренней агрессии к нему не осталось и следа. Такое преображение его заинтриговало. И обрадовало бы, не будь диктатор так осторожен.
Маги-телохранители тоже с удивлением поглядывали на любезную и дружелюбную хозяйку. Слишком острой оказалась разница между прошлым ужином и нынешним.
После ужина Тибальд нетерпеливо выпроводил сестру и поднялся в спальню. Эрени, сидя перед зеркалом, расчесывала медовые локоны. Он подошел к ней, раздвинул пышную гриву на две пряди, провел пальцем по оголившейся шее. Девушка затрепетала.
– Как ты себя чувствуешь, возлюбленная супруга? Кита сказала, днем ты сказалась больной.
Эрени посмотрела на него в зеркало из-под густых ресниц.
– Я была в расстройстве из-за гнева и обиды на тебя. Поэтому чувствовала себя ужасно.
– Что-то изменилось?
Его тон был мягок, но настойчив. Эрени вздохнула.
– Я решила смириться, Тибальд. Ты победил. Моим родным не станет лучше от того, что я стану сопротивляться тебе. И мне самой не станет.
– И все?
Эрени потупила взгляд.
– Не могу притворяться, что не хочу тебя. Это не утаить ни от тебя, ни от себя.
– Я тоже не могу этого утаить, Эрени, - шепнул Тибальд, склоняясь над ней и целуя изящную шею.
– Ты лишь поэтому решила не капризничать и не ругаться со мной? Это единственная причина?
Эрени сглотнула. Нервно или возбужденно - невозможно определить.
– Она для тебя недостаточна?
– Слишком достаточна... моя сладкая, медовая девочка...
Он резко выпрямился, схватил ее за волосы, заломил голову назад.
– Что ты задумала? Сознавайся!
Девушка вскрикнула.
– Пусти! Мне больно!
– Будет больнее, если не скажешь правду. Что произошло?
– Ничего не произошло! Будь ты проклят! Я уже ничего не хочу! Убирайся, ненавижу тебя!
Тибальд потянул ее за волосы вверх, вынуждая встать.
– Так-то лучше. Такой ты мне нравишься больше, Эрени. Искренней.
Подняв девушку, он развернул ее к себе лицом. В зеленых глазах полыхала ярость.
– Решила смириться, говоришь? Ненадолго же хватило твоего смирения. Чего ты добивалась своим притворством? Говори!
– Чтобы ты перестал держать меня взаперти! Выпустил на свободу, чтобы я могла повидаться с родными! Не была пленницей в четырех стенах. И чтобы ты не унижал меня насмешками. Наедине и перед другими людьми.
Тибальд пристально смотрел ей в глаза, не выпуская из руки медовую гриву, удерживая лицо жены совсем близко к своему. И смотрел, как ее взор наполняется гремучей смесью злости и вожделения. Произнес насмешливо:
– Птичка захотела полетать. И почти не солгала птицелову. Вранье, что ты смирилась. Ты все такая же дерзкая и непокорная. Нескоро перестанешь быть такой. Но ты честна в том, что хочешь меня. Передо мной и собой, как и сказала. Не могу не порадоваться такой честности. И может быть, вознагражу тебя за нее. Отпущу повидаться с родителями и братом. Завтра. А сейчас - ты моя, Эрени. Я хочу получить тебя сполна.
Его руки скользнули по плечам девушки, расстегнули платье, обнажая стройное тело. А затем приступили к ласкам - нежным, но властным. Напряженная Эрени медленно обмякала в его объятьях. Тибальд полностью раздел ее, подхватил на руки, отнес на кровать и уложил на спину. Оба дышали часто и возбужденно. В их соитии, желанном и горячем, растворились правда и ложь, которую оба таили друг от друга. Ни прошлого, ни будущего не осталось между ними - только этот момент бессловесного единения, полного сладости и горечи разом.
Глава 16. Перехитрить хитреца
Ушам не поверила, когда муженек вот так просто заявил: идем к твоим сородичам. К тем, кто вырезал целую семью его соплеменников-глотта, кто угрожал убить его внука... А в следующую секунду озарило: так он и вздумал отомстить за то! Убить. Но зачем тащить меня с собой?
– Я не собираюсь их убивать, Лесс. Просто побеседовать.
То ли он мысли прочитал, то ли у меня на роже все написано.