Жена русского пирата
Шрифт:
— Лишь в том случае, если Светлана…
— И никаких условий, слышите, никакой торговли! Слепая вера, и все!
Крутько опять взялся за ручку.
— Как, вы сказали, писать дальше?
Хозяин кабинета смягчился.
— А вашу жену мы непременно освободим. К сожалению, это нельзя сделать немедленно — машина уже закрутилась. Чтобы её остановить, понадобиться денек-другой. В ОГПУ не любят признавать ошибки… Видите, как я с вами откровенен? Это потому, что я знаю: написанное вами заявление свяжет нас крепче кровного родства!
— Предлагаете мне всю оставшуюся жизнь прожить с дамокловым мечом над головой? — он сгорбился и как-то съежился, как будто из него выпустили весь воздух.
— А у вас есть выбор? Впрочем, есть: лишить жизни и себя, и жену… Могу вас успокоить — этот самый меч уже висит над всей Россией, причем большинство граждан об этом даже не подозревает!
Какая-то мысль пришла в голову Крутько: он оживился, поднял голову и посмотрел в глаза следователя.
— Кто знает, может, я буду ждать слов вашего пароля с нетерпением?
— Такое настроение мне больше нравится!
Черный Паша мысленно поздравил себя: первый воин его гвардии вызывал уважение и надежду, что со временем он обретет верного соратника. Однако каких преданных гвардейцев он себе ни подберет, для нужд гвардии генералу требуются деньги. И немалые.
Гапоненко распрощался с военврачом и вызвал из коридора изнывающего от долгого ожидания Яна Поплавского.
— Продолжим нашу дружескую беседу, — бывший разбойник и контрабандист, поднявшийся до немыслимых для простого студента высот, указал ему на стул. — Дела-дела, некогда поговорить, расспросить… Например, почему ты, Ян Георгиевич, не побоялся прийти в наше скромное заведение? Насколько я знаю, большой популярностью у населения оно не пользуется. Вознамерился освободить свою названую сестру Светлану? Не поделишься своими планами каким образом? Не мог же ты вот так, без рассуждений, по первому движению души сунуть голову в петлю?!
— Не знаю, — Ян повесил нос, только сейчас осознав безнадежность своего прихода: желания отдать жизнь за Светлану у него не возникало. Что же тогда делать? Эта мысль так взволновала юношу, что он произнес её вслух.
— Вопрос вполне своевременный, — хмыкнул Гапоненко и посерьезнел: Давай пока, друг мой, вернемся на пять лет назад к нашей первой встрече. Тогда Батя — мой друг и помощник — обнаружил в твоих вещах цветные алмазы. Помнишь?
Ян вздрогнул. Зрелище, открывшееся им с Марго на далекой лесной поляне, даже теперь, спустя столько лет, леденило кровь при одном воспоминании. Двенадцать трупов: взрослые, дети — таинственные убийцы не пощадили никого. Там, в тряпичной детской кукле, он и нашел эти самые алмазы…
— Кое-кто из моих высказывал предположение, что это сделали солнцепоклонники — они всегда наказывали смертью беглецов, — продолжал допытываться следователь, который вместо расспросов о Светлане вдруг вспомнил о каких-то сокровищах!
— Не знаю, солнцепоклонники или как там их зовут, но знак солнца на стенах и на их одежде я действительно видел.
— Ну вот, а ты говоришь, что не знаешь, где их искать!
— Я и правда не знаю, — устало проговорил Ян, настраиваясь на непонимание и бесплодные объяснения. — Видел их издалека, на расстоянии… Если я захочу, то у меня это получается. Как? Долго рассказывать!
— Я и не тороплюсь, — спокойный, доброжелательный майор на глазах юноши превратился в сурового и жестокого Черного Пашу, — так что давай не спеша, по порядку, рассказывай о себе и о том, что у тебя получается, если захочешь!
Слушал он молча, не прерывая Яна вопросами, только однажды уточнил:
— Много, говоришь, золота у них?
— Бездна! И камни, которые на свету блестят и переливаются. Такого богатства я даже в музее не видел!
Юноша закончил рассказ и некоторое время ждал, пока слушатель переварит его в голове.
— Н-да-а… Видеть видел, а где находятся — не знаешь?
— Не знаю.
— Может, помнишь подробности: особенности пейзажа, лес, степь…
— Вспомнил! Гора… Подземелье, где они молятся и сокровища прячут, под горой!
— Гора? Тоже мне, ориентир! Постой, а ты чувствуешь, когда отдаляешься от такого места или приближаешься к нему?
— Конечно, чувствую. Я уже пробовал: когда я иду в другую сторону, например, от грибного места, то мне его труднее видеть, понимаете? Для ясности образа больше напряжения нужно. И еще. Я потом опять пробовал этих солнцепоклонников увидеть — не получилось. Как будто мешал кто-то. Как бы мысленный щит выставил, чтобы другой ничего увидеть не мог…
— Сам не знаю, почему я тебе верю, — задумчиво проговорил Черный Паша. — Со стороны посмотреть, такого и быть не может, а поди ж ты…
— Мы с вами все о солнцепоклонниках, Дмитрий Ильич, а что будет со Светланой?
— Ничего с нею не сделается, она же в камере. Сама виновата. Могла бы вести себя поосторожнее. Пусть посидит, подумает…
— Но это опасно! В вашей конторе с нею что угодно могут сделать! Была одна попытка, будет и другая. Такая-то красавица! У нас студенты, на неё глядя, дара речи лишались.
— Что же ты такую кралю упустил? Считаешь, братом быть лучше?
— У меня другие планы.
— Ну хорошо, другие так другие… А откуда ты все же узнал?
— О чем?
— Не притворяйся. О том, что была попытка! Хочешь сказать, охранника… Как же ты пробрался в камеру? Отвечай!
— Я же вам объяснял: я могу видеть сквозь стены и большие расстояния.
— Видеть… Но кто-то же его… ударил?
— Как бы я смог? — соврал Ян; ему вовсе не хотелось признаваться в нападении на охранника.
— Мне надо подумать, — Гапоненко почти упал на стул. Какое страшное оружие можно получить, имея несколько таких Поплавских… — Ты никогда не встречал людей… с такими же способностями?
— Встречал.
Следователь опять вскочил со стула.
— Где? Когда?
— Пять лет назад. В цирковой кибитке, которую ваши ребята потом сожгли.
— И кто это был? Тот здоровый атлет? Аристократка? Синеглазая?
— Ее звали Ольга. Как оказалось, мы с нею были дальними родственниками. Надо думать, сейчас она в каком-нибудь гареме?