Жена в лотерею
Шрифт:
Пока бродила по замку, раздумывала.
Может, я как-то незаметно вырубилась, и мне приснился ночной кошмар? После всего, что произошло вчера, после попадания в этот дурацкий мир, немудрено.
Кстати, версия была очень даже неплоха — я же впервые применила магию, когда хотела избежать брачной ночи и оказывалась подальше от Рутланда. В каком-то фэнтези я читала, что подобные вещи отнимают много сил.
Так что, вполне возможно, переместившись от объятого страстью эсквайра в соседнюю спальню, я тут же уснула. И все остальное было
Тревожит одно — Теодор Рутланд не стал же пользоваться моим спящим состоянием, и…
Нет, он бы не стал. Ему было важно, чтобы я была в сознании. Ощутила весь спектр чувств, так сказать. При одной этой мысли я вспомнила Сергея, с которым произошел мой первый и на данный момент единственный интимный опыт, и скривилась. Повторять не тянуло. Вот совсем.
Так что, похоже, первая брачная ночь со всеми вытекающими мне только предстоит. Если я снова что-нибудь не придумаю…
Или если собственный муж не прибьет меня раньше!
Мысль о том, что никакого огненного чудища не было, придала сил и приободрила. Да, чудища не было, а был просто кошмар. И опасность со стороны дикого ревущего монстра мне не грозит.
Уже плюс.
Размышляя таким образом, я взглянула в окно. Так как находилась сейчас я, можно сказать, в самой высокой точке замка, то оттуда открылся фантастический вид на раскинувшуюся у подножья холма деревеньку, занесенную снегом долину, и величественную горную гряду вдали.
Природа этого мира была самобытной, дикой и по-настоящему восхитительной — я не могла этого не признать. На минутку присела на широченный и очень низкий деревянный подоконник и прижалась носом к стеклу. От такой высоты и красоты захватило дух.
Тогда-то я и заметила маленькую фигурку внизу, у самого подножья замка. Вообще-то зрение у меня было так себе, потому я могла ошибаться…
Но нет. Это у Яны Ершовой оно было не очень. А у Цицинателлы оказалось практически стопроцентным. Вероятность ошибки была ничтожно мала.
В своем мире я все пыталась накопить на операцию по улучшению зрения. Ура, она мне не понадобилась! Теперь я вижу прекрасно!
Наскоро накинув плащ с отороченным мехом капюшоном, поспешила вниз.
Глава 16
Даже удивительно, как слуги ее не заметили? И бонна Зелиг тоже. Девчушка ведь находилась под самым их носом! На ней был такой же плащ с меховой оторочкой, что и на мне.
Она с совершенно спокойным видом играла в снегу.
Подойдя поближе, я разглядела, что девочка лепит снеговика, прихлопывая ладошками по снежному кому, который она в данный момент катала.
— Брианна! Брианна, там все с ног сбились, разыскивая тебя.
— Здесь мне ничего не угрожает, — внимательно взглянув на меня своими взрослыми глазами, сказала она.
— Но папа запретил тебе убегать от бонны Зелиг!
— Мне очень хотелось слепить снеговика,
— Но почему? Что в этом такого?
— Бонна Зелиг не любит, когда нарушают правила, — вздох. — Я могу переохладиться и заболеть…
— Глупости! — возмутилась я. — Что за идиотские правила она выдумала?
— Бонна Зелиг знает, что полезно, — и Брианна принялась загибать пальчики в замшевых перчатках. — Во-первых, учиться. Во-вторых, читать. В-третьих, есть полезную еду. В-четвертых, спать. А я терпеть не могу спать!
Малышка так доверительно понизила голос, и я не могла не поинтересоваться:
— Почему?
— Потому что во сне ко мне приходит она. Бонна Зелиг отгоняет ее, как может, но получается у нее плохо. Только я об этом папе не говорю. И ты не говори, а то он расстроится. Он очень сильно за меня переживает.
Эта не по-детски серьезная малышка говорила, совсем, как взрослая. Я на пару мгновений даже забыла, что разговариваю с ребенком.
— Брианна, а ОНА — это кто? — почему-то шепотом спросила я.
— Пугалка, — тоже шепотом ответила девочка. — Да я ее почти не боюсь. Ну, может, маленькую капельку. Совсем чуть-чуть.
Что-то здесь было явно не так. Меня подмывало расспросить девчушку про эту самую «пугалку» подробнее, но концентрировать ее на плохих воспоминаниях не хотелось. Так же как и задавать вопрос: «А где же твоя мама, Брианна?».
Тайна первой жены Теодора Рутланда пока что оставалась для меня за семью печатями.
— Какой здоровский у тебя получается снеговик! Настоящий принц!
Я улыбнулась, разглядывая небольшую снежную фигурку. Три кома, что стояли друг на друге, были скатаны криво. Но видно было, что она старалась сделать все так, как я рассказала — навершие скипетра-ветки было сделано из пожелтелого листочка. С помощью таких же листочков Брианна попыталась соорудить ему корону.
Но налетевший порыв холодного ветра развеял листья в труху. Рот девочки согнулся подковкой, а глаза заблестели.
— Не унывать! Давай-ка я тебе помогу!
Следующие полчаса мы на пару с Брианной увлеченно лепили снежного принца. С моей помощью он значительно подрос и стал ростом почти с меня. Снежные комы скатали более округлыми, а еще снеговик обзавелся короной из веток, роскошными пуговицами, роль которых сыграли крупные бусины моего ожерелья, и даже деревянным мечом.
Раскрасневшись, Брианна смеялась и хлопала в ладоши. Смех у девчушки был чудесный — словно маленькие феи зазвонили в крошечные серебряные колокольчики.
А я смеялась вместе с ней и впервые чувствовала себя счастливой.
— Как назовем этого красавчика? — спросила я, когда работа была окончена.
— Дамианос Белоснежный, — важно ответила Брианна. — Я читала, давным-давно жил такой принц-герой. Он был очень смелый, потому что сражался с чудовищами и побеждал их. А Белоснежным его прозвали за чудесные волосы, длинные и белые, точно снег.