Жена в лотерею
Шрифт:
Пожар внутри меня начал стихать. Бешеное желание идти к Цицинателле, где бы она не была, схватить ее в охапку и утащить в свою берлогу, не обращая внимания на протесты, перестало, как кислота, разъедать меня изнутри.
Вот только оно никуда не исчезло, это желание. Стало более холодным и выдержанным…
Но теперь я хотя бы мог его терпеть.
Терпеть ее — Цицинателлу, чтоб не броситься на нее.
И слава богам, потому, что, как я и думал, холодный разум мне сейчас очень пригодится. Новости, которые я услышал в
Мара вошла в силу — нападает теперь не только на детей, но и на взрослых. Поймать ее следует любой ценой.
Вот только что я буду делать, если ночным монстром и вправду окажется девушка, на которой я женился?
Тогда мне придется ее убить. Своими собственными руками.
Теми же самыми руками, на которых я перенес ее в спальню, когда она задремала, укладывая Брианну.
Не передать мое удивление, когда малышка попросила Цици остаться с ней перед сном. И когда Цицинателла с видимым удовольствием согласилась.
Опасаясь подвоха, я незаметно заглянул к ним через несколько минут.
Цици сидела на постели Бри, гладя ее по волосам, и тихим ласковым голосом пела смешную колыбельную.
И не было прекраснее ее в этот момент никого на целом свете. В этот момент я ощутил к ней не желание.
А нечто совершенно другое, чего как я думал, уже никогда в жизни испытать не смогу.
Я запретил ей приближаться к Бри, но сейчас был в недоумении. В ней не чувствовалось фальши. Наоборот, она словно излучала мягкое и теплое свечение.
Так она и задремала, моя жена, прямо на постели моей дочери.
Во сне она была такой теплой и милой, и улыбалась так светло… И подумать было нельзя, что это та самая Цицинателла де ла Мередит, редкостная стерва и продажная дрянь.
Я взял ее на руки и понес в ее комнату. Уложив спящую девушку на простыни, еще некоторое время стоял над ее кроватью, борясь с разнообразными чувствами, которые вспыхивали во мне.
Затем сделал над собой усилие, повернулся и пошел из ее спальни прочь, предварительно магией облачив ее в ночную сорочку.
Конечно, у меня было искушение сделать это самому, не прибегая к колдовству, но тогда бы я точно не выдержал, не смотря на то, что зелье королевского мага, добытое Тристаном, значительно охладило мой пыл.
Отправился в свой кабинет, подальше от спален и опустился в кресло.
Кусочек золотого металла словно намертво прирос к безымянному пальцу моей правой руки, переплетаясь с вытатуированной на костяшке брачной руной…
Я смотрел на него и думал только об одном.
Не дай боги мне по-настоящему влюбиться в свою опасную и хитрую жену.
Не испытывать к ней страсть, желание обладать и другие далекие от светлых чувства, а полюбить. Искренне и бескорыстно.
Не дай боги.
Глава 18
Первое, что я почувствовала,
Божечки мои, где я нахожусь?
Вместо знакомой стены в светлых обоях с полками, на которых были рассажены мои мишки, было стрельчатое готическое окно, в котором виднелись величественные горы. Мрачные, далекие, в снежно-туманных пухлых шапках…
В следующее мгновение в глаза мне бросился пирсинг и сложный узорный символ на безымянном пальце правой руки.
Ах да, я в Равенне, чужом волшебном мире. Еще я замужем.
И у меня есть маленькая дочка… Не моя родная.
Но дочка. Дочка — самая настоящая.
Приподнявшись на постели, я припомнила обстоятельства прошлого вечера. Кажется, укладывая спать Брианну, я и сама не заметила, как прикорнула рядом с ней.
Интересно, каким же образом я оказалась в своей спальне? Да еще и не в платье, котором была вчера, а в ночной рубашке?
Не в первый, между прочим, раз я в этом доме засыпаю в одном месте, а просыпаюсь в другом. Может, местная магия так действует?
Кстати, насчет магии… Неплохо было бы поизучать гримуар Нутеллы и найти приворотное заклятие, которым она воздействовала на Рутланда.
Когда я смотрела его в карете, было довольно-таки темно — наткнувшись на дверно-перемещающее заклятье, я пыталась практиковать именно его. На остальное просто не было времени… Да и сил, честно говоря, тоже.
Книжечка заклинаний Нутеллы так и лежала на дне моего сундучка, завернутая в сорочку. Волосок, который я туда воткнула, лежал в том же самом месте и положении. А значит, скорее всего, книжечки никто не касался, что не могло не порадовать.
Переплет был такой ветхий, что, казалось, должен был рассыпаться в руках и держался только лишь на одной магии.
Листая книжечку, я присвистнула, вспомнив шепотки на бракосочетании о том, что семейство Мередитов не чуралось темного колдовства.
Дверное заклятие было самым невинным из представленного здесь диапазона.
Названия заклинаний говорили сами за себя. Сгусток тьмы, Сладкий яд, Омрачение, Смертный приговор, Дыхание чумы, Вечный сон муженька…
Вот последнее, кстати, интересно. Это яд, который не оставляет никаких следов — ни физических, ни магических… А, нет, не подходит — зелье нужно варить и настаивать полгода, почти непрерывно помешивая при этом.
Да и вообще, что бы там не было — я бы никогда не пошла на убийство.
По мере того, как я переворачивала страницы, они становились все темнее и темнее, пока не стали совсем черными.
Там-то, в самом конце и обнаружился Погибельный приворот, расписанный на несколько разворотов с какими-то там заковыристыми пентаграммами и пояснениями…
Внезапно дверь приотворилась, и в мои покои проник Несквик, держащий в лапах кучу зеленых трубочек-печенек. Вся морда и лапа у него были в зеленых крошках.