Жена журавля
Шрифт:
— Я не могу.
— Ты знаешь, что я говорю правду, госпожа.
— Да.
— Тогда действуй. Проткни мое сердце. Ослепи меня.
— Не могу.
Его глаза вспыхивают.
— Тогда ты не любишь меня.
Она вздыхает. И поднимает руку, чтобы пронзить его сердце.
— Вперед, госпожа, — говорит он, закрывая глаза. — Прости меня. Умоляю.
Ее рука зависает, готовая упасть, готовая завершить его мучения, которые — и она понимает это — так же тяжелы для нее, как и для него. Она любит его, и всё это невозможно. Она ненавидит
Но чего она не сможет — чего она не сможет уже потому, что это не имеет альтернативы, — не сможет никак, ни за что, никогда — так это простить его.
За то, что он любит ее. Обжигает ее. Желает ее. За то, что он заставляет ее мстить ему самим фактом своего существования.
Она не сможет простить его никогда.
Она никогда не избавит его от страданий. Как и себя.
Она опускает руку и дарует ему жизнь.
— Тебе нужно идти.
— …
— …
— Ты серьезно?
— Серьезно.
— Но сейчас три… нет, уже почти четыре утра!
— Я хочу, чтобы ты ушла.
— Ты очень тяжело дышишь, Джордж. Ты нормально себя чувствуешь?
— Пожалуйста, я прошу, чтобы ты…
— Но какая разница, уйду я сейчас или через пару часов?
— Рэйчел…
— Ты же сказал, что сегодня она у тебя не остается — она работает дома. Чего ты, как ни странно — и как ты сам жалуешься, — до сих пор ни разу не видел.
— Да, не видел.
— Какое в тебе странное сочетание силы и слабости, Джордж.
— У тебя изменилась манера речи. Ты заметила?
— Люди меняются. Люди — становятся.
— Люди… что??
— Ты вообще знаешь, почему я здесь? И зачем ты позволил мне прийти к тебе сегодня?
— Чтобы я смог тобой обладать.
— Чтобы ты… ох, ладно, ты победил. Странный вопрос, понятное дело. Хотя, впрочем, нет — на самом-то деле это я позволяю тебе мной обладать. Большая разница! И когда я так поступаю, я тоже владею тобой, разве ты не видишь? И разве не этого ты боишься с ней? Того, что ею ты не обладаешь.
— Все это совершенно на тебя не…
— А если ты не обладаешь ею, как она может обладать тобой? И разве это ей нужно? Ты ведь только об этом и думаешь, правда? Думаешь, с одной стороны, она, конечно, лучшее, что когда-либо происходило в твоей печальной маленькой жизни; но с другой стороны, а не пошла бы она к черту со всеми своими секретами и неуловимостью! Вот и пошли ее куда подальше. Ведь это ты разозлился на нее и поэтому позвонил мне, а не наоборот, ты не забыл?
— Рэйчел, я правда хочу, чтобы сейчас ты ушла.
— Но здесь вопрос глубже. Если она не позволяет тебе обладать ею, как она может хотеть обладать тобой? Ведь все, чего мы хотим, это кому-то принадлежать, разве не так, Джордж?
— Убери, пожалуйста, оттуда руку, прошу
— Но все дело в том, что…
— Слезь с меня.
— А ты заставь меня! Все дело в том, что я знаю, что именно ты чувствуешь. И прекрасно понимаю, каково это.
— Рэйчел, я сказал…
— Один последний разок, Джордж. Мы ведь оба знаем, что больше шанса не будет. Я на таблетках, так что о последствиях не беспокойся. Вот и все, это единственное, чего я прошу, один последний раз — и я уйду.
— …
— …
— …
— Но прежде, чем я это сделаю…
— Рэйчел!
— Я должна тебе кое-что сказать. Все эти годы я играла в обладание кем-нибудь, ты заметил? Постоянно старалась кого-нибудь удержать при себе. Но знаешь ли ты, какое это страшное одиночество, Джордж?
— Я…
— Нет, ты не знаешь. Ни черта. Тебе только кажется, что ты знаешь цену одиночеству, но ты не понимаешь. Потому что позволяешь другим обладать тобой. И всем вокруг именно это в тебе и нравится. Хорошо, если они пообладают тобой, а потом насытятся и пойдут себе дальше, но я сейчас не об этом. Я о том, что когда они встречают тебя впервые,ты предлагаешь им себя, Джордж. Вот в чем дело. Ты раскрываешь им объятия и говоришь: вот он я, берите меня, обладайте мной…
— Рэйчел, ты плачешь?
— А ты — нет?
— Этот свет. Лунный свет. Он так странно отражается в твоих глазах…
— А если тобой обладают, то обладаешь ты сам,так устроено в любви. И что же ты собираешься делать с Кумико? А теперь чуть быстрее, Джордж, мы почти у цели…
— Рэйчел…
— Ты сам плачешь. Это хорошо. Ты заслужил. Вот чего я никогда не понимала в тебе, Джордж. Я думала, с тобой все будет так же, как и со всеми остальными идиотами, с которыми я спала. Такое вот обладание без обратной отдачи. Но с тобой… Я обладала тобой, Джордж, а ты обладал мной. И вот почему я не могу тебя простить.
— Рэйчел…
— И вот почему не могу с тобой расстаться.
— Я прошу тебя…
— И вот почему я. Сегодня здесь. И почему. Все это. И происходит. Еще… Еще!
— Кумико.
— Да, я знаю. Скажи ее имя. Я тоже скажу. Кумико.
— Кумико.
— Кумико.
— Кумико.
— …
— …
— …
— …
— Ну, вот и все, Джордж. Теперь просто поплачь. Ты предал свою любовь, и поплакать над ней будет правильно. Ну, а я пойду.
— Твои глаза…
— А что такое?
— Твои глаза.
— Это просто мои слезы, Джордж. Боюсь, мне еще долго не выплакать их до конца.
— …
— …
— Ты это слышала?
— Нет. Что?
— Такой звук, словно прямо за окном…
— Я ничего не слышала, Джордж. Как, впрочем, и ты.
Глава IV
Джордж вырезал свою последнюю фигурку.