Женщина Габриэля
Шрифт:
Все, чем владела Виктория, было в той сумочке. Он не имел права.
Она бросилась вперед, чтобы вернуть обратно свою собственность. Свою жизнь. Свое достоинство.
Взявшись за деревянный обод, он вытащил маленький тугой сверток из оберточной бумаги.
— Что это?
Виктория заколебалась, помня о спрятанном в его фраке пистолете.
— Это… средство для предотвращения зачатия. Пожалуйста, отдайте мне мою сумочку.
Он не выпустил сумочку.
— Ваша подруга… она дала вам этот контрацептив?
Были
Конечно, он не был одним из них?
— Да, моя подруга дала мне его. — Она настойчиво протянула руку. — Пожалуйста, верните мою сумочку.
Накинув пару шерстяных шнурков на запястье, он разворачивал бумагу. Сумочка покачивалась, бумага шелестела. На щеки легла тень от ресниц. В правую ладонь высыпались две белых таблетки.
Он медленно поднял глаза.
— Ваша подруга говорила вам, что это такое?
Молчание Виктории говорило громче всяких слов.
— Это сулема, [11] мадемуазель. — Серебряные глаза были безжалостны. — Ваша подруга говорила вам, как применять таблетки?
— Вы, кажется, хорошо осведомлены об этой продукции, сэр, — ответила Виктория. Ее руки опустились, кулаки сжались, ногти впились в ладони. — Почему бы вам не рассказать мне?
— Каждая таблетка содержит 8,75 гран [12] сулемы. Одна таблетка вызывает сильные конвульсии, часто приводящие к смерти. Две таблетки, вставленные в ваше влагалище, мадемуазель, несомненно, убили бы вас.
11
Хлорид ртути. Применяется в медицине для обеззараживания кожных покровов, одежды и т. п. Сулема сильно ядовита.
12
0, 567 г. (1 английский гран = 0,0648 г)
Виктория почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Долли сказала ей вставить в тело обе таблетки, чтобы предотвратить зачатие.
Она не сказала ей, что они из себя представляют и что могут сделать.
Она не сказала ей, что они причинят ей вред… убьют ее.
— Вы лжете, — выговорила Виктория. И ни на мгновение не поверила этому. Серебоглазый, сереброволосый мужчина ничего не сказал.
Ему не было нужды говорить.
Опустив две таблетки на оберточную бумагу, он снова завернул их.
— Она сказала, что многие женщины пользуются таблетками, — упорствовала Виктория.
— Не сомневаюсь. Однако, женщины, которые однажды воспользовались ими, безусловно, не сделают этого снова. А женщина, пережившая их использование, конечно, не порекомендует их для противозачаточных целей. — Он сложил концы бумаги. Его ресницы медленно поднялись, пронзив ее правдой. — Ваша подруга молода и неопытна, мадемуазель?
Долли, как она себя называла, была двухпенсовой проституткой, шлюхой с десятилетнего возраста. Женщиной с седеющими каштановыми волосами и без передних зубов.
Она убедила Викторию явиться на открытие дома Габриэля. В оживленной людской толпе, заявила она, никто ее не заметит.
Только богатым, могущественным людям позволено будет присутствовать там, добавила Долли. Мужчинам, которые заплатят гораздо, гораздо больше за ее девственность, чем мужчины в борделе или на улице.
И все это время она готовила смерть.
Без сомнения, надеясь заполучить деньги Виктории, пока тело той будет стыть в переулке.
Все во имя выживания.
Элегантная комната была слишком тесна. Люстра над головой слишком ярка. Потрескивающий огонь слишком горяч. Волосы, висевшие вдоль спины, слишком тяжелы.
Виктории нужно убежать от этих пронизывающих серебряных глаз.
Она осторожно обошла его и подхватила свой плащ со спинки голубого кожаного кресла.
Ей не нужна сумочка — он может оставить ее себе. Яд. Ее зубную щетку. Ее гребенку.
Шпильки.
Он не останавливал ее.
Дверь была изготовлена из блестящей, как зеркало, древесины, не коричневого, не желтого, а какого-то промежуточного оттенка. Гувернантка внутри Виктории узнала в ней атласное дерево, растущее в Индии и Шри-Ланке.
Дверь не была заперта.
Не должна была быть.
Официант, который привел ее в библиотеку, стоял навытяжку с другой стороны двери. Виктория не сомневалась, что он тоже носит под черным фраком пистолет.
— Подай поднос, Гастон. — Слишком знакомый голос скользнул вдоль ее позвоночника, более гладкий, чем атлас. — И чайник. Мадемуазель останется с нами.
— Очень хорошо, месье.
Гастон мягко закрыл дверь из атласного дерева перед лицом Виктории.
Она развернулась. Платье запуталось вокруг лодыжек, волосы взметнулись, сердце прыгнуло к самому горлу.
— Вы не можете держать меня здесь против моей воли.
— Au contraire. [13] — Габриэль скорей был повернут лицом к ней, чем к столу. — Если бы ваша жизнь не была несущественной, мадемуазель, вас бы здесь не было.
Бездушная отставка ее жизни на мгновение лишила дыхания.
— Вы не хотите меня, — не в силах справиться с собой, сказала Виктория. Она сжимала шерстяной плащ, как спасительный якорь.
— Вы бы удивились, узнав, чего я хочу, — многозначительно ответил он.
13
Напротив, наоборот
Следя. Выжидая.
Как будто здесь была опасна именно она, а не он.
— Вы и не собирались ложиться со мной, — опрометчиво обвинила его Виктория.
— Да, — согласился он. Свет и тьма мерцали в его серебряных глазах. — Я не собирался ложиться с вами.
— Вы приказали мне раздеться, — сказала она. Ей не было нужды добавлять: зная, что не возьмете меня.
Он видел ее жалкие самодельные подвязки, сморщенные чулки, изношенные панталоны, потертые ботинки.