Женщина, которая легла в постель на год
Шрифт:
Ева и охранники помчались за ней. Грузные мужчины вскоре запыхались и отстали, и вышло так, что догнала беглянку именно Ева. Джил бросилась ничком на землю и вцепилась в пучки травы, приговаривая: «Помоги мне! Если пальцы разожмутся, меня ветром унесет!».
Тогда Ева подумала, что лучше всего будет сесть Джил на спину и таким образом закрепить ее на земле. Когда подбежали задыхающиеся сторожа, Джил снова начала кричать и вырываться. Через парк на большой скорости проехала полицейская машина со включенной сиреной. Ева больше ничем не могла помочь коллеге. Полицейским и охранникам наконец удалось скрутить
Когда Ева наконец получила разрешение навестить Джил в психиатрическом отделении, то сначала ее даже не узнала. Джил сидела в безликой комнате на пластмассовом стуле и слегка раскачивалась. Другие пациенты пугали Еву. Телевизор вопил невыносимо громко.
«Это бедлам, – ужаснулась тогда Ева. – Самый настоящий бедлам. – Идя к выходу по территории больницы, она думала: – Я лучше умру, чем окажусь в подобном месте».
Несколько лет спустя она видела любительскую постановку «Марат/Сад» [24] в исполнении студентов и преподавателей. Брайан очень убедительно изображал лунатика. Несколько недель после спектакля Еву преследовала мысль, что безумие таится прямо за углом и выжидает, когда она крепко уснет, чтобы пробраться к ней в голову и поработить ее.
24
«Марат/Сад» — пьеса немецкого драматурга П. Вайса (1964 г.), экранизированная П. Бруком в 1967 г. Полное название пьесы исчерпывающе описывает содержание: «Преследование и убийство Жана-Поля Марата, представленное артистической труппой психиатрической лечебницы в Шарантоне под руководством господина де Сада».
* * *
Ева немного подремала. Проснувшись, она испугалась, увидев на заляпанном супом стуле свою многодетную соседку Джули.
– Я смотрела, как ты спишь. Храпишь довольно громко, – сказала Джули. – Пришла вот пожелать тебе счастливого Нового года, чтобы хоть ненадолго выбраться из того дурдома, который зову своим домом. Я на грани, Ева. Они меня совсем не слушают. Потеряли ко мне всякое уважение! Мы целое состояние истратили на рождественские подарки для мальчишек. Стив купил старшим по приставке, а для Скотта – отдельный телевизор, чтобы малыш мог смотреть мультики перед сном. Еще они получили от Санты большой мешок разных игрушек и половину уже успели поломать. Стиву не терпится вернуться на работу, как и мне.
Обозлившаяся от голода Ева выпалила:
– Бога ради, Джули, если сыновья плохо себя ведут, забери ты у них эти чертовы приставки! Запрети озорникам гулять, пока не научатся уважать старших. И напомни Стиву, что он – давно уже взрослый мужчина. Этот его заискивающий тон на ребятню не действует. Он вообще умеет повышать голос?
– Только когда смотрит по телику футбол.
– Вы со Стивом боитесь приучать свой выводок к дисциплине, потому что думаете, что за строгость дети вас разлюбят, – поставила диагноз Ева и тут же заорала: – Вы ошибаетесь!
Джули подскочила и замахала рукой у лица.
Ева пожалела, что сорвалась на крик, – теперь обе не знали, что сказать дальше.
Соседка критическим взглядом посмотрела на волосы Евы.
– Хочешь, я тебя подстригу и прокрашу корни?
– Когда дети снова пойдут в школу, ладно? Прости, что сорвалась, Джули, но я ужасно голодна. Принесешь мне немного еды, пожалуйста? Домашние постоянно забывают, что я здесь лежу.
– Или забывают, или пытаются голодом выманить тебя отсюда! – хмыкнула Джули.
* * *
Когда Джули отправилась назад в домашнюю анархию, на Еву нахлынул приступ жалости к себе, и она почти раскаялась, что не пасется сейчас внизу у фуршетного стола. До нее донесся крик Брайана:
– «Brown Sugar»! Давай, Титания!
Заиграла музыка, и Ева представила, как муж с любовницей танцуют по кухне, подпевая «Роллинг Стоунз».
Глава 39
Первого января Брайан и Титания большую часть послеобеденного времени занимались любовью. Брайан принял виагру в пятнадцать минут третьего и до сих пор не истощился.
Время от времени Титания поощрительно стонала:
– Боже мой!
Но на самом деле с нее уже было достаточно. Брайан исследовал и заполнил почти все ее отверстия, и Титания порадовалась, что ему, очевидно, приятно этим заниматься, но ее ждали дела и встречи. Она рассеянно забарабанила пальцами по спине любовника, чем только подзадорила его, и не успела опомниться, как Брайан перевернул ее лицом вниз так, что она едва не задохнулась, вдавленная в набитые утиным пером подушки. Ей пришлось буквально бороться за глоток воздуха.
– Боже мой! – воскликнула она. – Ты меня убиваешь!
Брайан на пару секунд остановился, чтобы перевести дух, и сказал:
– Слушай, Титания, можешь кричать что-нибудь другое? «Боже мой» мне ничуть не помогает.
Титания, все еще лежа на животе и упершись ногами в стену, ответила:
– Мы словно два водяных буйвола в одной упряжке, которые без конца крутят чертово колесо. Сколько виагры ты принял?
– Две таблетки, – признался Брайан.
– Одной было бы достаточно, – буркнула Титания. – Я бы уже успела закончить с глажкой.
Брайан предпринял сверхчеловеческое усилие, представляя себе разные образы, которые годами помогали ему возбудиться и кончить дело: декольте мисс Фокс, учительницы физики в школе имени кардинала Вулси, француженок топлесс на пляже близ Сен-Мало, женщину, лижущую рожок мороженого в булочной, и сливки на кончике ее языка.
Но ничего не сработало. Битва продолжалась.
Титания поглядывала на часы. Ее голова и туловище уже свисали с изножья кровати. Она увидела свои скомканные носки, которые считала похороненными под комодом.
– Боже мой на небесах! – воскликнула она. – Да сколько можно?!
– Давай займемся жестким сексом? – прохрипел Брайан.
– Я уже им занимаюсь, потому что до чертиков зла! – рявкнула Титания. – Если ты сейчас же с меня не слезешь, я…
Ей не пришлось заканчивать предложение. Брайан наконец изверг семя, да так яростно и шумно, что Руби, стоявшая в саду над канавой и промывавшая дурнопахнущую щетину старой швабры под садовым шлангом, предположила, что зять поселил в сарае дикое животное.