Женщина нашего времени
Шрифт:
— Да, это так, — согласился он, и мягкость его тона удивила ее.
Она уловила проблеск старого, уверенного в себе Робина. Упоминание хорошо знакомых святынь, должно быть, привело его в сознание.
— Мой отец никогда не тронул моей матери. Или меня.
— Интересно, где ты приобрел вкус к этому?
Повторное появление другого Робина не дало ничего для уменьшения ее неприязни к хмурому мужчине.
Теперь он смотрел на нее спокойнее, казалось, оценивая ее, как это сделал его отец в самом начале, взвешивая каждое из ее качеств на точных весах.
— Не делай из меня врага, Харриет.
Его голос был ровным. Трудно было понять, то ли
Харриет улыбнулась:
— Я не могу сделать из тебя врага. Только ты и твое поведение могут сделать это. Мне бы хотелось, чтобы мы остались друзьями.
— Мы могли быть любовниками, но я не думаю, что мы можем быть друзьями.
— В таком случае, я очень сожалею, — холодно ответила Харриет.
Робин вновь управлял собой. Он отошел от нее и так, как будто находился дома, в своей спальне, проверил галстук и поправил манжеты своей рубашки. Харриет вспомнила все, что она знала о нем. Рубашка от «Тернбулла и Ассера» сшита по заказу, а под темным костюмом он носит боксерские трусы из другого магазина на Джермин-стрит.
Он любит Верди, шоколад и беседы в ванной. Он может усвоить таблицу цифр быстрее, чем кто-либо другой, кого она встречала в своей жизни, и последний маленький кусочек в эту мозаику — он сексуально возбуждается при соприкосновении с силой. Такой короткий и, казалось, незначительный перечень данных накопился за все время их знакомства. Харриет почувствовала себя глубоко подавленной, когда подумала об этом. А Каспар, напротив, казался бесконечно загадочным и открытым.
Ей захотелось узнать, что он делает сейчас, в этот момент, пока Робин Лендуит причесывает свои волосы перед позолоченным зеркалом, висящим над мраморным камином.
Было очевидно, что говорить больше не о чем. Робин выглянул в окно, проверяя наличие своей машины. Харриет резко отвернулась от него и вышла в кухню. Она слышала, как он вышел, закрыла за ним дверь, а через несколько минут до нее донеслось гудение отъезжающего автомобиля.
Она почувствовала, что ее трясет. Руки неуправляемо дрожали. Сделав над собой усилие, она поставила кофейную чашку на разделочный стол и налила в нее кофе из кофейника.
Она выпила его, стоя у окна, смотря в сад и стараясь ни о чем не думать. Через несколько секунд ее перестало трясти. Она поставила пустую чашку в раковину, сменила блузку, взяла портфель и вышла к машине. Она даже не взглянула на пространство перед ней, которое занимала машина Робина. Она направилась в сторону офиса «Пикокс», используя невыразительный шум утреннего радио для подавления гнетущей тишины.
Тем же утром во вторник, пока улицы были еще пусты от машин и до наступления часа пик на станции, Саймон выскользнул из дома на Сандерленд-авеню. Он спустился по дороге к голубым воротам Кена Тротта, вышел через них и аккуратно закрыл их за собой. Затем он спустился с холма мимо каменных или деревянных табличек, сообщающих названия отдельных домов за цветущими живыми изгородями. Он не только не бросил прощального взгляда на дом Троттов, но, казалось, не смотрел и вперед, туда, куда он шел. Он шел медленно, но упорно, смотря в землю.
Саймон прошел большое расстояние, не сбивая шага и не оглядываясь по сторонам, чтобы определить направление своего движения. Он шел целеустремленно, но наобум. Один раз, сделав несколько поворотов направо, он прошел приблизительно по квадрату и возвратился в то место, которое он уже проходил двенадцатью минутами раньше. Он не подавал никакого признака того, что узнал перекресток улиц, а просто продолжал идти, смотря в землю прямо перед собой.
Улицы стали многолюдными, появились автомобили, тротуары заполнились спешащими людьми. Саймон, казалось, не замечал потоков машин и автобусов, проходящих в нескольких сантиметрах от него, но когда большой спешащий мужчина в одежде строителя, проходя, толкнул его и весело сказал: «Извини, приятель», — Саймон в замешательстве огляделся, а потом съежился возле расположенной справа от него стены, в которой не было ниши, чтобы спрятаться.
Он спокойно постоял несколько секунд, а потом вновь начал двигаться, но значительно медленнее. Видно было, что он сильно устал от длинного пути. Несколько раз он прикладывал свою руку к стене, поддерживая и успокаивая себя перед тем, как снова устало двинуться вперед. Какая-то девушка прошла мимо него, а затем повернулась и внимательно посмотрела на него, как бы решая про себя, нуждается он в ее помощи или нет.
Саймон почувствовал на себе ее взгляд. Его рука, тянущаяся вдоль стены, вдруг попала в пустоту. Он дошел до угла переулка, ведущего вниз. Он завернул за угол и пошел, спотыкаясь, вниз между высокими кирпичными стенами. Девушка посмотрела в начало переулка, ожидая, не появится ли он вновь. Когда же он не появился, она немного поколебалась, а потом пожала плечами и продолжила свой путь.
Переулок проходил между двумя высокими стенами закопченных фабрик. Он был завален мусором, ободранными картонными коробками и блоками из полистирола, из которых высыпались белые шарики, похожие на градины.
Саймон продолжал свое неуверенное движение между горами мусора. Он всего один раз поднял голову, чтобы посмотреть, что находится в конце переулка. За стенами фабрик был небольшой кусочек неиспользованной земли, на которой среди роскошных зеленых сорняков торчали ржавые, бесформенные панели. Дальний край этого кусочка, казалось, резко уходил вниз, а потом снова поднимался вверх к стенам других фабрик на другой стороне глубокого оврага.
Этот клочок земли был отгорожен провисающими петлями колючей проволоки. Саймон, казалось, нашел резерв прочности, когда прикоснулся к проволоке. Один из ее кусков захватил рукав куртки Кена, которую Кэт дала ему вчера и которая была слишком велика. Рукав оторвался почти полностью, как бы освобождая себя. Он пробирался вперед через сорняки, аккуратно придерживая оторванный материал на своем месте другой рукой.
Прямо перед ним был металлический пешеходный мостик. Он также был огорожен мотками проволоки. Это был старый прямой путь из переулка через мостик на другую сторону, очевидно, в настоящее время не используемый. Саймон оттащил проволоку в сторону, царапая руки, но не замечая крови, брызжущей из проколотой кожи. Рукав куртки вновь упал, и он приладил его на место, бросив быстрый взгляд и нахмурив брови от вида незнакомой одежды.
Он шел по мосту. С обеих сторон от него тянулись сине-серые парапеты, их широкие, плоские поверхности на высоте груди были усыпаны большими круглыми болтами. Саймон пробежал рукой по головкам болтов, как бы восхищаясь прочностью викторианских сооружений.
Потом он услышал какой-то звук позади себя. Он на секунду прислушался, а затем наклонился вперед, уцепившись руками за парапет. Его ноги скребли по металлу, когда он карабкался вверх, а окончательное усилие позволило ему перенести ноги вслед за туловищем на плоскую поверхность рейки парапета. Он лежал спокойно, с трудом хватая воздух, а потом встал на ноги, сохраняя ненадежное равновесие.