Женщина в озере (Сборник)
Шрифт:
Глава 31
Я насквозь провонял джином. Человек, выпивший даже несколько стаканов, не смог бы издавать такого запаха. Чтобы достичь подобного эффекта, по меньшей мере требовалось искупаться в океане, состоящем из чистого джина. Джином были пропитаны мои волосы и брови, подбородок и рубашка. Я провонял, как дохлая рыба. Пиджака на мне не оказалось, а сам я лежал на спине рядом с кушеткой и обозревал картину в деревянной рамке, висевшую на стене. Картина изображала высокий желтый виадук, по которому блестящий черный локомотив тянул голубые вагоны. Сквозь арку виадука просматривался широкий золотой пляж, усеянный людьми и пестрыми грибками. Прикрываясь бумажными зонтиками, по пляжу шли три девушки: одна в желтом платье, другая в голубом, а третья в зеленом. На заднем плане виднелся залив, превосходящий
Похоже, для меня наступило самое подходящее время совершить такую поездку. Осторожно подняв руку, я ощупал затылок. Он распух. Дикая боль пронзила все мое тело. Я застонал, но стон перешел в хриплое покашливание. Медленно повернувшись, я посмотрел на кушетку. Когда я менял положение, с моей груди упала бутылка из-под джина и покатилась по полу. Она была совершенно пуста. С трудом верилось, что такое количество спиртного поместилось в одной таре. Кое-как умудрившись подняться на колени, я постоял на четвереньках, наподобие собаки, которая не может оторваться от кости. Потом потряс головой — болела она дьявольски. Еле-еле я сумел встать на ноги и только тогда убедился, что на мне нет ботинок. Они валялись на полу в нескольких шагах от меня. Затратив невероятные усилия, я обулся. Я чувствовал себя как дряхлый старик на пороге смерти. Впрочем, во рту у меня еще остались зубы. Я провел по ним языком и вкуса джина не почувствовал.
— Все это отразится на твоем здоровье,— сказал я себе.— Когда-нибудь ты вспомнишь о случившемся и горько пожалеешь.
На столе возле открытого окна красовалась зеленая лампа. Обивка кушетки тоже была зеленой. На двери висела зеленая портьера. Никогда не садитесь спиной к зеленой портьере. Это наверняка плохо кончится. Кому я это говорил? Девушке с пистолетом. Девушка с неподвижным лицом и рыжими волосами, некогда более светлыми. Я поискал ее. Она лежала на постели. На ней оставались только чулки телесного цвета. Волосы спутались, на шее синяки, из открытого рта торчит распухший язык. Белки ее вытаращенных глаз были красными, на обнаженном животе зияли четыре страшные кровавые царапины. Кожу содрали ногти какого-то безумца. На кушетке кучей валялись перепутанные предметы туалета, преимущественно женского. Там же обнаружился и мой пиджак. Я надел его. Что-то зашелестело под рукой, и я вытащил из кармана конверт. В нем были деньги. Пятьсот долларов Марлоу. Я убрал их обратно в карман, надеясь, что они целиком сохранились. Но кроме этой надежды у меня не оставалось никакой. Я двигался осторожно, словно пробирался по хрупкому льду. Наклонившись, чтобы растереть ногу под коленом, я задумался было над тем, что у меня болит сильнее — нога или голова,— как вдруг услышал в коридоре тяжелые шаги и голоса. В номер громко забарабанили. Я стоял, глядя на дверь, в ожидании, что кто-нибудь откроет ее. Кто-то подергал за ручку, но не вошел. Снова раздался стук, затем наступила тишина, и опять послышались голоса. Шаги удалились. Поразмыслив над тем, сколько времени займут розыски управляющего с запасными ключами, я пришел к выводу, что его потребуется немного, но вполне достаточно для возвращения Марлоу с французской Ривьеры. Я проник за зеленую портьеру, задвинул ее и огляделся: я стоял в небольшом коридорчике, примыкавшем к ванной. Переступив ее порог, я включил свет. На полу лежали две циновки, на вешалке висело полотенце, в углу было окно с матовым стеклом. Заперев дверь, я влез на край ванны и открыл его. Я находился на пятом этаже. К счастью, сетки в окне не было. Я посмотрел вниз на уличные огни, затем взглянул в сторону и убедился, что окно ванной соседнего номера отстоит от моего не более чем на метр. Даже хорошо откормленный козел преодолел бы это расстояние без малейшего труда. Вопрос в том, способен ли на такое избитый частный детекгив, а если да, то каков будет результат? Откуда-то сзади далекий голос запел обычную полицейскую песню:
— Откройте, или мы выломаем дверь!
В ответ я вызывающе улыбнулся. Не выломают. Для подобного действия нужно изо всех сил ударить по ней ногами, а они от этого болят. Полицейские же свои ноги берегут. Взяв полотенце, я распахнул обе половинки окна. Потом встал на подоконник и, придерживаясь за раму, наполовину вылез наружу. До соседнего окна нетрудно было дотянуться, но оно оказалось закрытым. Раздавшийся треск, вероятно, услышали во всем городе. Обмотав руку полотенцем, я отодвинул задвижку.
Глава 32
В темноте я на ощупь добрался до двери, приоткрыл ее и прислушался. Лунный свет проникал через окна, слабо освещая спальню с двумя застланными пустыми кроватями. Из спальни я проник в столовую. Воздух в обеих комнатах был затхлый. Тонкий слой пыли покрывал мебель, как обычно в запертых помещениях. В комнате находились стол, радиоприемник, большой книжный шкаф, забитый фолиантами, у которых еще уцелели обложки. Стол занимали сифон, хрустальный графин и четыре бокала, перевернутые вверх дном на подносе. Рядом с ними стояла фотография в серебряной рамке, запечатлевшая мужчину и женщину средних лет с круглыми здоровыми лицами и веселыми глазами. Они смотрели на меня так, будто мое присутствие им не мешало. Я понюхал жидкость в графине. Она оказалась шотландским виски, и я отхлебнул немного прямо из горлышка. От этого моей голове стало хуже, но общее самочувствие улучшилось. Включив свет в спальне, я заглянул в шкаф. Там висели мужские костюмы. Карточка на полке уверяла, что хозяина зовут X. Г. Тальбот. Подойдя к бельевому шкафу и порывшись в нем, я отыскал голубую рубашку. С виду она казалась немного маловатой. Я отнес ее в ванную, разделся, вымыл лицо и грудь, растер волосы мокрым полотенцем и надел обнову. Потом я вылил на себя изрядное количество одеколона мистера Тальбота и воспользовался его щеткой для головы и расческой.
Если от меня еще и воняло джином, то уже значительно меньше. Воротничок не застегивался, и я нашел в шкафу темный галстук. Надев пиджак, я взглянул на себя в зеркало. Вид у меня был чересчур бодрый для четырех утра, особенно учитывая пожилой возраст мистера Тальбота. Чересчур бодрый и трезвый. Я немного взъерошил волосы, развязал галстук, вернулся к графину и постарался свою трезвость уничтожить. Затем я закурил хозяйскую сигарету, искренне надеясь, что чета Тальбот проводит время лучше и веселее меня. Я рассчитывал, что в будущем еще сумею зайти к ним в гости. Приоткрыв дверь в коридор, я выглянул наружу, не вынимая сигареты изо рта. Конечно, я и не мечтал удрать. Просто мне казалось, что сидеть и ждать, пока полицейские обнаружат разбитое окно в ванной, нисколько не лучше.
В коридоре кто-то кашлянул, и я вздрогнул. Человек посмотрел на меня и приблизился. Это был маленький тощий мужчина в тщательно выутюженном полицейском мундире. У него были рыжие волосы и красные глаза альбиноса. Я зевнул и лениво спросил:
— Что здесь случилось, господин полицейский?
Он продолжал глядеть на меня, не отрываясь.
— Небольшое приключение в соседнем номере. Вы не слышали ничего подозрительного?
— По-моему, слышал. Я только что вернулся.
— Немного поздновато,— засмеялся он.
— Это дело вкуса,— возразил я.— Так вы говорили о приключении в соседнем номере?
— Там находится одна дама,— кивнул он.— Вы ее знаете?
— Кажется, видел.
— Ну, тогда вам придется посмотреть на нее снова.— Он сдавил свое горло пальцами, вытаращил глаза и неприятно захрипел.— Вот в таком роде. Что же вы слышали?
— Ничего особенного, кроме стука.
— Понимаю. Ваша фамилия?
— Тальбот.
— Минуточку, мистер Тальбот. Подождите немного.— Он подошел к открытой двери соседнего номера, в котором горел свет, и закричал: — Сержант! Здесь сосед обнаружился.
В коридор вышел и остановился, глядя на меня, высокий мужчина. Здоровенный блондин с голубыми глазами стального оттенка. Де Гармо. Только этого мне и не хватало.
— Вот он, человек, живущий рядом,— доложил маленький аккуратный полицейский.— Его зовут Тальбот.
Де Гармо по-прежнему смотрел на меня, но его ядовито-голубые глаза ничего не выражали. Потом он стремительно шагнул вперед и втолкнул меня своей лапой в комнату. Затем, обернувшись, приказал:
— Запри дверь, Коротышка.
Маленький полицейский подчинился.
— А теперь,— лениво процедил де Гармо,— возьми его на мушку.
Коротышка мгновенно открыл кобуру, вытащил пистолет и направил на меня.
— Ну и люди,— грустно вздохнул он.— Ну и люди! Как вы догадались, сержант?
— Значит, собирались удрать?— спросил де Гармо, не спуская с меня глаз.— Хотели сойти вниз, купить газету и смыться?
— Ну и люди! — твердил свое Коротышка.— Дегенерат! Сорвал с девушки платье и задушил, представляете, сержант? И как вы догадались?