Женщины Флетчера
Шрифт:
– Ах, Кловис, не будьте такой занудой! Вы сердитесь потому, что он не женился на одной из ваших дочерей!
Кловис залилась краской и прошипела:
– Афина, то, что ты сказала,– это верх невежливости! Неужели так разговаривают воспитанные дамы во Франции?
Афина напомнила себе, что в Провиденсе нет гостиниц, и смягчила тон, пытаясь умилостивить свою хозяйку.
– Нет,– сказала она.– Воспитанные дамы так нигде не разговаривают. Извините.
Довольная, Кловис похлопала ее по руке:
– Ничего страшного, дорогая. Ничего страшного.
Эта перспектива не обнадежила Афину.
– Гриффин ненавидит вечеринки,– с сожалением произнесла она. «И вообще, его вряд ли удалось бы вытащить из этих ободранных палаток»,– добавила она про себя.
Кловис передернула плечами, и в ее глазах снова мелькнуло недовольство.
– Он не побывал ни на одной из моих вечеринок! – признала она. Но тут ее лицо просияло, и она прощебетала: – Тебе надо заболеть!
Полные губы Афины изогнулись в улыбке. Единственное, против чего Гриффин не сможет устоять – это болезнь.
– Я и вправду себя неважно чувствую, – заметила она.
Через полчаса Афина уже лежала в постели в комнате для гостей, куда ее отвела Кловис, и действительно выглядела очень больной.
Ворча, Гриффин вытащил часы из жилетного кармана и недовольно взглянул на них. Уже почти шесть тридцать, а у него даже не было возможности сообщить Молли о том, что Рэйчел пригласила их к ужину. Он расправил плечи. Что ж, он посмотрит, что там случилось у Шериданов, потом пойдет домой и переоденется. Если повезет, еще до семи он сможет быть у Рэйчел.
Дождь, который еще недавно взбадривал его, теперь вызывал лишь раздражение. Гриффин шагал сквозь него, думая, какая из дочерей Шериданов на этот раз объелась до потери сознания. К тому моменту, когда он постучал в парадную дверь дома судьи Шеридана, его настроение испортилось окончательно.
– В чем дело? – резко спросил он, когда Кловис впустила его.
Ее подбородок слегка затрясся, и Гриффин не без иронии заметил, что она не простила ему ни его последнего визита в их дом во время «свадьбы» Джонаса, ни того спектакля с булыжниками, который он устроил после того, как Филд объявил о своей женитьбе.
– У нашей гостьи,– поджав губы, произнесла она,– какое-то недомогание.
Гриффин потер глаза указательным и большим пальцем левой руки и вздохнул.
– Ведите меня к ней, Кловис. Я не могу быть здесь весь вечер.
Жена судьи посмотрела на него исподлобья и указала в сторону лестницы:
– В комнате для гостей, доктор Флетчер,– где лежала моя Руби, когда Его чести пришлось побеспокоить вас той ночью.
Гриффин вспомнил о «той ночи» и, поднимаясь по ступенькам, с трудом сдержал улыбку. В ту зимнюю снежную ночь поднялась невообразимая суматоха: Кловис и судья вытащили его из постели в несусветный даже для сельского врача час, убежденные, что их тридцатидвухлетняя «девочка» погибает ужасной смертью. На самом деле, как обнаружил Гриффин, Руби в одиночку прикончила два
Все еще улыбаясь, он постучал в дверь спальни на втором этаже.
– Войдите, доктор,– произнес робкий голос, тревожно знакомый.
Гриффин подчинился и остолбенел на пороге, увидев Афину, искоса глядящую на него из-за края голубого атласного покрывала. Блеск ее огромных синих глаз был явно здоровым, и в комнате абсолютно отсутствовал тот едва уловимый запах, который сопровождает настоящих больных.
– Ты,– бесстрастно произнес он. Афина захлопала густыми ресницами.
– Я действительно больна, Гриффин,– попыталась настаивать она с ноткой капризного раздражения в голосе.
Расслабившись, Гриффин шагнул в комнату, положил медицинскую сумку на комод и скрестил руки на груди.
– Несомненно,– согласился он, не делая попытки подойти к кровати.
Нижняя губка Афины задрожала, в полном противоречии с коварным блеском в глазах.
– Ты не веришь мне! – с упреком сказала она. Гриффин подумал о троих мальчиках в палаточном городке, которым он может потребоваться в любую минуту, и о Рэйчел, ожидающей его, чтобы провести вместе хотя бы один спокойный, нормальный вечер. Его наполнила холодная, тяжелая злость.
– Конечно, я не верю тебе, Афина. Что тебе на самом деле надо?
Она села на постели, и покрывало с шуршанием соскользнуло вниз, обнажая розовато-белые плечи и ложбинку меж грудей.
– Ладно, мне следовало знать, что я не смогу обмануть тебя. Но ты такой упрямый, Гриффин Флетчер, что я, честное слово, не знала, как мне оказаться с тобой наедине хоть на минуту, если я не притворюсь, будто умираю от какого-то недуга.
Гриффин машинально вытащил часы, проверил время. Пятнадцать минут – Рэйчел ожидает его через пятнадцать минут.
– Не могу понять, что тебе от меня надо, Афина. Если память не изменяет мне, я всегда был последним, о ком ты думала.
Афина закрыла глаза, и на мгновенье выражение ее лица стало естественным. Кровь отлила у нее от щек, губы растянулись, открыв ряд ровных белых зубов.
– О, Гриффин, я была дурой, я знаю. Пожалуйста, прости меня!
Гриффин вздохнул:
– Сейчас речь идет уже не о прощении, Афина. Впрочем, возможно, дело и раньше было не в этом. Я просто ничего к тебе не чувствую.
Синие глаза распахнулись, сверкающие и яростные в полумраке комнаты. Дождь потоками бежал по стеклам, стучал по крыше.
– Из-за Рэйчел Маккиннон!
Он снова взял в руку сумку, собираясь уходить.
Афина, ты сделала свой выбор. Ты выбрала Джонаса. И это произошло задолго до того, как я узнал о самом существовании Рэйчел.
Спокойный, ровный тон Гриффина отнюдь не умиротворил Афину.
– Мне не нужен был Джонас! – завопила она в дикой ярости.– Мне нужен был ты, мне нужен был муж, а не какой-то идиот-филантроп, который отказался от лесной империи ради того, чтобы нянчится с ордой ничтожных людишек!