Женщины Флетчера
Шрифт:
Гриффин сделал еще один глоток крепкого горячего кофе.
– Вчера вечером Филд телеграфировал Джону О'Рили.
– Ну вот и хорошо. Наконец-то вам удастся хоть немного поспать.
– Нет. Даже когда приедет Джон, времени на это не будет. А Рэйчел...
– Я позабочусь о Рэйчел, – пообещала Молли. – Сейчас ей нужен отдых и чтобы рядом с ней была женщина, которая сможет успокоить ее. Я...
Неожиданно Гриффин грубо прервал ее, пробормотав под нос ругательство: он увидел, как на дороге внизу остановился экипаж. Из него выбралась
Медленно оборачиваясь, Гриффин уже был готов к ее появлению.
– Уходи,– сказал он.
Но ее взгляд упал на Рэйчел, беспокойно шевелившуюся во сне на широкой кровати.
– Гриффин, ты чудовище,– прошипела Афина.– Это тебе даром не пройдет – я погублю тебя.
Гриффин пожал плечами:
– Пожалуйста.
Афина побледнела, ее синие глаза широко открылись в недоумении:
– Ты не... Гриффин, скажи мне, ты не сделал ей аборт...
– Аборт?– это слово сорвалось с его губ как выстрел. – Неужели ты думаешь, что я мог убить собственного ребенка?
Афина вскинула голову, и Гриффин увидел на ее лице нечто вроде злорадного облегчения.
– Нет, – спокойно ответила она. – Я не думаю. Но, полагаю, судью Шеридана можно убедить, что это так. А это значит, что до захода солнца ты окажешься за решеткой, Гриффин.
Безразличие, которому Гриффин так радовался, покинуло его: пальцы напряглись от страстного желания сомкнуться на шее Афины и сломать ее.
– Ты не посмеешь,– в бешенстве прошептал он. Афина неожиданно засмеялась:
– Почему же? Ты уничтожил меня – теперь я уничтожу тебя. С радостью.
Дрожа, Молли встала между ними.
– Прекратите,– прошипела она.– Вы оба. Я могу засвидетельствовать, что аборта не было – я присутствовала при этом.
– Никто не поверит тебе, Молли,– сладким голосом пропела Афина.– Все в Провиденсе считают тебя ирландской грелкой в постели Гриффина. И, следовательно, ты не можешь быть беспристрастным свидетелем, верно?
Слова, произнесенные Гриффином, были из тех, которые невозможно ни взять назад, ни отрицать:
– Сделай это, Афина. Пусть меня арестуют. Но запомни: даже если на это уйдет весь остаток моей жизни, я найду тебя. А когда найду – убью.
– Ты ни за что этого не сделаешь,– беспечно отозвалась Афина. Затем извлекла из сумочки жемчуг и браслет, которые Гриффин подарил Рэйчел, и швырнула ему в лицо.– Вот. Это останется у нее на память о тебе!
И в следующий миг, взмахнув юбками из белого шитья и обдав Гриффина презрением, Афина удалилась.
ГЛАВА 35
Джонас открыл глаза – и понял, что лежит в собственной постели. В помещении было темно, и сначала он не мог
Тупая пульсирующая боль внутри черепа напомнила ему обо всем. Афина, Гриффин. Все существо Джонаса наполнилось обжигающим бешенством, которое вызвало небывалый прилив энергии. Джонас откинул покрывало и сел – но тут же понял, как тяжело ему дается каждое движение. Он застонал, к горлу подступила тошнота. Боль в макушке заметно усилилась – интересно, чем эта дрянь ударила его? Медленно, осторожно он нащупал брюки, рубашку, сапоги. Пока он с трудом одевался, комната кружилась перед его глазами.
Попытка подняться с постели вызвала еще один сокрушительный приступ боли и новую волну тошноты, но злоба, переполнявшая Джонаса, придала ему сил. Он проковылял к окну, отдернул занавески и увидел, что потерял если не весь день, то, по крайней мере, большую его часть. Дождь почти стих, превратившись в туманную морось, и на землю уже спускались сумерки.
Джонас снова подумал об Афине, о Гриффине. И испытал такую лютую ненависть, что пришлось схватиться обеими руками за раму,– иначе он бы не удержался на ногах. Он вспомнил о Рэйчел, и горло его обжег сдавленный, горестный крик, эхом отдавшийся в пустой комнате.
Рэйчел. Они все лгали, говоря о ней, не могли не лгать. Не было ни ребенка, ни выкидыша, ни аборта. Джонас закрыл глаза, увидел ее, поднимающуюся из церковного пруда в день пикника в промокшей, ставшей прозрачной шелковой блузке, с запутавшимися в волосах листьями. Он тогда видел ее так ясно, словно она была нагая: ее полные груди и розовые кружки сосков, даже маленькое родимое пятно в виде ромба. А потом была та ночь в Сиэтле, ночь, когда она заболела и он бережно раздевал ее, потрясенный ее красотой...
Он глубоко вздохнул, открыл глаза. Он не может, не должен потерять ее, и неважно, какой ценой она ему достанется.
На комоде стояла бутылка, и Джонас добрался до нее, налил двойную порцию и в один прием проглотил обжигающую жидкость. Это немного взбодрило его; он влил в себя еще такое же количество.
Дверь спальни скрипнула петлями, и на пороге возникла внушительная фигура миссис Хаммонд.
– Джонас, эта женщина ждет вас внизу. Я пыталась не впускать ее...
– Какая женщина? – перебил Джонас, снова наполняя стакан.
– Миссис Бордо,– ответила экономка.– Она носится с какой-то безумной идеей насчет того, что вы с ней должны добиться ареста Гриффина Флетчера.
Арест. Запрокинув голову, Джонас обдумал это, потом нервно вздохнул:
– Она случайно не сообщила, за что?
– За то, что он сделал аборт этой девице Маккиннон,– печально ответила миссис Хаммонд.
Джонас сжался. Если это случится, ложь будет подтверждена и увековечена – каждый поверит, что Рэйчел была беременна.
– Нет,– прохрипел он.– Проклятье, нет! Пусть эта... Пусть она поднимется сюда.