Женщины Флетчера
Шрифт:
Голос Рэйчел стал высоким и тонким от предельного негодования:
– Как вы можете беспокоиться о фарфоре, когда Гриффин в такой беде!
Молли подняла голову, по ее лицу текли слезы.
– О, Рэйчел,– рыдала она.– Он говорил, что убьет ее! Я своими собственными ушами, в этой самой комнате, слышала, как он поклялся в этом!
Колени Рэйчел дрожали и подгибались, но она не собиралась забираться обратно в постель и покорно смиряться с тем, что никак не могло быть правдой.
– Где моя одежда... я пойду к нему...
Молли бросила осколки, которые собирала, и вскочила на ноги:
– Ты никуда не пойдешь, мисс Рэйчел Маккиннон! Мой Билли пошел за Филдом Холлистером – доктору сейчас нужен он, а не ты!
Рэйчел увернулась от Молли и на мгновенье прислонилась к стене, чтобы отдышаться.
– Я сама найду это дурацкое платье! – закричала она.
Но Молли, в отличие от Рэйчел, не была ни больной, ни слабой. Стараясь не наступить на разбросанные по полу куски фарфора, она обхватила свою подопечную и отправила ее обратно в постель.
– И какую помощь ты окажешь этому человеку, если умрешь от потери крови? – резко поинтересовалась домоправительница Гриффина, упершись руками в худенькие бока и уставившись на Рэйчел блестящими от слез и решимости глазами.
Теперь заплакала и Рэйчел:
– Он не мог... о, Молли, он просто не мог...
В глазах Молли появилось отстраненное выражение, они приобрели неистово-изумрудный оттенок.
– Она погубила его, это ясно как день.
Не успела Рэйчел вымолвить ничего в ответ, как снизу, из передней донесся шум, за которым последовали быстрые, легкие шаги по ступенькам. В комнату, с отчаянием в карих глазах, ворвалась Фон Холлистер и бросилась прямо к постели. Она присела на краешек и безо всяких церемоний обняла дрожащую Рэйчел.
– Филд с ним,– ласково сказала она.– Филд там. Рэйчел подавила очередной приступ слез:
– По-моему, Молли верит, что Гриффин виновен. Фон подняла темные глаза на Молли, но в этом взгляде не было ни обвинения, ни злости.
– Значит, Молли ошибается, – проговорила она. Молли отвернулась и отошла к темному незанавешенному окну спальни Гриффина.
– Дай Бог, чтобы я ошибалась,– тихо, безнадежно произнесла она.– Дай Бог.
Она подняла поднос и его рассыпанное по полу содержимое и вышла из комнаты.
– Джонас, – произнесла Рэйчел, прижавшись лбом к узкому, но сильному плечу Фон Холлистер. – Это Джонас убил ее.
– Возможно,– согласилась Фон, но в ее голосе Рэйчел услышала не больше надежды, чем в голосе Молли.– Однако ничто на свете не заставит его признаться в этом. Ничто.
– Но Гриффина могут повесить!
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала Фон, осторожно заставляя Рэйчел снова откинуться на подушки.– Но если ты хочешь помочь, то должна быть сильной. А сейчас поспи, утром мы сообразим, что делать дальше.
Рэйчел не могла спать, но ради подруги притворилась, будто спит. И когда она осталась одна, неподвижно лежа в темноте, в ее голове начал созревать план. Он был совершенно безумным, он был порожден отчаянием, но у него имелось одно важное достоинство – это была единственная возможность спасти Гриффина, которая пришла ей в голову.
Гриффин Флетчер стоял, сжимая прутья решетки, и чертя носком правого сапога какой-то узор на посыпанном опилками полу. Дверь, ведущая из одиночной камеры в мануфактурную лавку Генри, распахнулась, и перед решеткой появился Филд, мрачный, напуганный и до крайности измученный на вид.
– Ты ведь был в палаточном городке, когда это случилось? – рявкнул он безо всяких предисловий. – Ты ведь был там?
– Конечно, я был там,– огрызнулся в ответ Гриффин. Потом он хрипло добавил: – Я не убивал ее, Филд.
Впервые на памяти Гриффина Филд длинно выбранился.
– Я знаю – только беда в том, что Генри и судья и куча прочего народа в этом городе не будут иметь ничего против, если тебя повесят! Проклятье, Гриффин, ну почему ты не можешь сделать и шагу, не нажив себе при этом врагов?
– Привычка,– отозвался Гриффин, пожав плечами и криво усмехнувшись.
Не успел Филд ответить, как дверь снова отворилась. На этот раз посетителем оказался Джонас.
Было в глазах кузена, в его застывших чертах нечто такое, от чего Гриффина охватил страх – не за себя, а за Рэйчел. И он нарочно заговорил спокойно, даже беззаботно:
– Не объясняй ничего, Джонас, дай мне самому догадаться. Ты пришел, чтобы вытащить меня отсюда.
Джонас засмеялся, и в его смехе прозвучала нотка истерики. Страх Гриффина усилился – и одновременно возросла решимость ни в коем случае не выдавать своих чувств.
– Я ни за что не стал бы мешать свершению правосудия,– сказал Джонас. Но тут его взгляд упал на рисунок, который чертил Гриффин на опилках, покрывавших пол, и ангелоподобное лицо Джонаса исказила жуткая судорога.
– Пятно,– потерянно прошептал он.– Родимое пятно.
Он повернулся и выскочил из помещения, отведенного для редких в Провиденсе правонарушителей, оставив дверь за собой распахнутой.
– Что за...– начал Филд, провожая Джонаса взглядом.
Но Гриффин понял. Он опустил глаза на рисунок на полу, и у него вырвался стон. Рисунок имел форму ромба.
Гриффин невольно подтвердил то, о чем знать Джонсу было совершенно невыносимо.
ГЛАВА 36
Широко раскрыв карие глаза, Фон наблюдала за тем, как Рэйчел натягивает на себя простенькое ситцевое платье.
– Похоже, ты сошла с ума, Рэйчел Маккиннон, – заявила она без обиняков. – Джонас никогда не поддастся на такую уловку!
Рэйчел поборола приступ слабости и заставила себя быть сильной.
– Ты можешь предложить что-нибудь получше? – возразила она, всовывая ноги в уже успевшие потрескаться лайковые туфли, которые купила в Сиэтле.