Женщины Флетчера
Шрифт:
Гриффин отрывисто усмехнулся.
– Не забудь еще добавить «заносчивый»,– съязвил он.
Стиснув кулаки, она попятилась:
– Я ненавижу вас, я презираю вас. Надеюсь, что вы будете гореть в аду!
Упершись руками в бедра, Гриффин с нарочитой дерзостью оглядел девушку с головы до ног.
– Если я увижу вас еще раз в этом платье, мисс Маккиннон,– проговорил он,– я сорву его с вас. Ясно?
Округлившиеся фиалковые глаза были полны ужаса. Рэйчел бросилась бежать и со всего размаху налетела на Филда Холлистера. Филд
– Рэйчел, что такое?..– Он испытующе посмотрел ей в лицо, потом поднял глаза и уничтожающе взглянул на Гриффина.– Ты... – произнес он голосом, в котором слышалось обещание геенны огненной.
Гриффин отвесил изящный, издевательский поклон. Затем, для большего эффекта, проследовал к столу, налил себе еще виски и произнес краткий глумливый тост:
– За дочь Бекки Маккиннон.
Внезапно Рэйчел вскрикнула; этот страдальческий возглас наполнил Гриффина мучительным, безграничным страданием. Он хотел попросить прощения, но почему-то не смог. Он неподвижно смотрел на нее, и тогда Рэйчел медленно повернулась в мягком круге добрых рук Филда.
– Да, я дочь Бекки Маккиннон,– с достоинством промолвила она.– И вы можете относиться к этому так, как вам будет угодно.
С этими словами Рэйчел высвободилась из рук Филда и скрылась. Закрыв глаза, Гриффин услышал звук ее шагов по лестнице.
Голос Филда был похож на извержение вулкана: первые звуки, напоминавшие тихий ропот, переросли в грохочущую лавину:
– Ты сошел с ума, Гриффин?! Гриффин вздохнул:
– Возможно.
– Извинись перед ней.
Но Гриффин покачал головой:
– Нет. Пусть она меня лучше ненавидит. Это все упрощает.
Филд был взбешен.
– Для тебя – возможно! – рявкнул он.– А для нее? Гриффин, она не заслуживает такого отвратительного отношения, и ты это прекрасно знаешь!
– Пусть она тебе покажет платья, которые ей подарил Джонас. Платья Афины.
Лицо Холлистера стало твердым, как скала.
– Вот оно что. Гриффин, она не могла об этом знать.
Гриффин подошел к шкафу, где лежали его медицинские инструменты, открыл стеклянные дверцы. Затем он принялся методично перебирать инструменты, которые и до этого лежали в идеальном порядке.
Рэйчел не подозревала, что можно испытывать такую боль и при этом продолжать жить. Она неподвижно сидела на краешке кровати в комнате для гостей и всхлипывала, по ее лицу текли горькие слезы.
«Шлюха», сказал он. «За дочь Бекки Маккиннон».
Впервые в жизни она ощутила настоящую ненависть – к себе, к своей матери и, прежде всего, к доктору Гриффину Флетчеру.
В запертую дверь тихонько постучали.
– Уйдите,– равнодушно сказала Рэйчел.
– Я не уйду, – раздался бодрый голос Молли Брэйди. – А если что, у меня есть ключ.
Коленки Рэйчел предательски дрожали, пока она шла по комнате и затем медленно открывала дверь. Спокойная доброжелательность Молли ободрила ее.
– Рэйчел, он разозлился не из-за тебя.
Само упоминание о неистовой тираде Гриффина разбередило свежую рану в душе девушки.
– А из-за кого? – бросила она.
– Это не имеет значения, и не мое дело это обсуждать. Я пыталась предостеречь тебя, Рэйчел. но ты не стала меня слушать. Бог знает, что теперь будет.
– Я могу сказать, что будет! – огрызнулась Рэйчел.– Я собираю вещи и ухожу из этого дома!
– Ты не послушалась моего первого предостережения, Рэйчел. Пожалуйста, послушайся второго: не уходи.
Кровь бешено стучала в висках Рэйчел.
– Теперь-то я точно не останусь! Молли изогнула бровь.
– Куда же тебе идти? – спросила она с убийственной логикой.– Пароходов в это время нет, а если ты отправишься к Джонасу Уилксу, результат будет просто ужасный.
Во-первых, она могла пойти в палаточный городок. Во-вторых, в салун. Рэйчел в растерянности посмотрела на разбросанную по комнате одежду. Впервые в жизни она осознала, какой обузой для человека может оказаться имущество.
– Ну? – настаивала Молли.
– Я не знаю, – солгала Рэйчел.
Но через несколько часов, когда в доме наконец все стихло, Рэйчел собрала столько одежды, сколько могла унести, и выскользнула в приятную ночную прохладу.
Так как миссис Хаммонд легла спать рано, Джонас сам открыл дверь. Выражение лица Гриффина немедленно заставило его насторожиться, но день выдался удачный, и чувство триумфа по-прежнему переполняло Джонаса.
– Привет, Гриффин,– вежливо сказал он. Гриффин пронесся мимо хозяина в холл и остановился; казалось, на все окружающее легла тень его ярости.
– Где она, Джонас?
Джонас позволил себе осторожно улыбнуться.
– Где кто? – поинтересовался он.
Мгновенно руки Гриффина стиснули лацканы домашней куртки Джонаса. Затем напряженное лицо дрогнуло, Гриффин ослабил хватку и отступил.
Смеяться было опасно, и Джонас понимал это. Но смех у него вырвался невольно, порожденный ненавистью и желанием увидеть Гриффина Флетчера поверженным на колени.
– Рэйчел! – произнес он. – Ты думал найти Рэйчел у меня в постели, да, Гриффин?
Страдание, наполнившее темные глаза Гриффина, было для Джонаса источником безумного наслаждения.
– Если это так, я убью тебя.
– Тогда я могу дышать свободно. Ее там нет. Гриффин метнулся вверх по мраморной лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки.
Джонас стоял, опираясь о балясину перил у подножья лестницы и вознося молчаливую благодарственную молитву Богу. Потом захохотал и торжествующе крикнул:
– Ты опять остался в дураках, Гриффин,– опять!
Он услышал звук открытой пинком двери, возбудивший в нем смешанные чувства и воспоминания. «Ты не найдешь там Рэйчел,– с облегчением подумал Джонас. – И, судя по всему, к счастью для меня».