Женщины Флетчера
Шрифт:
Фон медленно поднялась, не сводя глаз со спокойного, восхищенного лица Джонаса:
– Минутку, Джонас...
Он с вежливым равнодушием оглядел скрытую складками фланели фигуру Фон.
– Приятно видеть, что вы так быстро поправляетесь, мисс Найтхорс,– проговорил он.– Затем, нахмурившись, коснулся пальцем аккуратного шва на нижней губе индианки.– Надеюсь, что так пойдет и дальше.
Фон побледнела – Рэйчел могла в этом поклясться – под шоколадной смуглостью своей гладкой кожи. А затем молча вновь опустилась
Рэйчел нервничала, чувствуя, что эта ситуация имеет некий глубокий подтекст, но, когда Джонас предложил ей руку и улыбнулся, она отбросила прочь все свои смутные сомнения и проследовала с ним прочь из кухни, через пустой салун в ясное, напоенное ароматами утро.
– Как вы догадались, что я здесь? – спросила она, устраиваясь в экипаже напротив Джонаса.
Он пожал плечами:
– Никто не может слишком долго оставаться под одной крышей с Гриффином Флетчером, ежик. Он совершенно невыносим.
– Знаю,– удрученно согласилась она.– Я надела одно из платьев, которые вы дали мне – из чудесной розовой тафты,– и он просто взбесился.
Какое-то мгновение казалось, что Джонас рассмеется, но потом его лицо приняло настороженное выражение.
– Что он сказал?
Рэйчел вспомнила и тут же покраснела.
– Он... он намекнул, что я иду по стопам своей матери,– ответила она, не упомянув о страстном, жадном поцелуе Гриффина.
Джонас печально покачал головой:
– Не расстраивайся, Рэйчел. Гриффин примерно так же относится к большинству женщин.
Рэйчел все еще переваривала это сообщение, когда экипаж Джонаса остановился возле белой, лишенной всяких украшений церкви. Лошади, как под седлами, так и запряженные в коляски и повозки, были привязаны к крепкому частоколу, люди стояли маленькими группками, переговариваясь приглушенными благочестивыми голосами.
Рэйчел тут же, и с немалым раздражением, отметила, что нарядные дамы из общества держались отдельно от одетых в ситцевые платья женщин из палаточного городка. Первые бросали на Рэйчел взгляды украдкой; вторые рассматривали ее открыто.
Рэйчел вскинула голову и победоносно улыбнулась щеголеватому кавалеру, на руку которого опиралась.
Внутреннее убранство церкви было простым, но сияло чистотой. Здесь имелся орган и на грубо отесанных сосновых скамьях, с интервалами в полметра, лежали сборники церковных гимнов в кожаных переплетах.
Джонас подвел Рэйчел к скамье недалеко от выхода и сел рядом с ней. С насмешливой и неотразимо-подкупающей улыбкой он шепнул:
– Если он сегодня станет пугать всех геенной огненной, у нас будет путь к спасению.
Рэйчел улыбнулась сцене, которую вызвала в ее воображении эта фраза, но с нетерпением ожидала проповеди Филда Холлистера, инстинктивно зная наперед, что впечатление от нее
Полная пожилая женщина начала перебирать пальцами клавиши органа, и из церковного дворика стали подтягиваться прихожане; как обитатели брезентовых палаток, так и владельцы богатых домов продолжали таращиться на Рэйчел. Но угрожающий взгляд Джонаса заставил любопытных быстро, хотя и с неохотой, отвернуться.
Страстный, хотя и несколько визгливый голос органистки придавал восторженность обычно мрачному гимну, прихожане стали робко присоединяться к пению. Некоторые знали слова, другие стали торопливо листать сборники.
Филд Холлистер поднялся, как только затихли последние звуки гимна, исполненный скромного величия в своем аккуратном поношенном костюме и безупречном воротничке. Он обвел глазами собравшихся, лишь на мгновение задержавшись на чуть приподнятом лице Джонаса, но остановил на Рэйчел изумленный взгляд, от которого ей стало не по себе. В его голосе сперва слышалось легкое замешательство, но он заставил себя сосредоточиться, и началась та глубокая, прочувственная проповедь, какую и ожидала Рэйчел.
Девушка была тронута его мягкими, убедительными словами, но испытала огромное облегчение, когда проповедь закончилась. Несколько раз за время службы глаза Филда останавливались на ее лице, и каждый раз она замечала упрек в глубине его лазурных глаз.
Теперь, к ее величайшему смущению, Филд стоял возле открытых дверей церкви, тепло приветствуя выходивших прихожан. Рэйчел отдала бы что угодно, лишь бы выскользнуть наружу незамеченной, но это оказалось невозможным. Джонас задержался в проходе между скамьями, беседуя с каким-то представительным седым мужчиной, а остальные верующие уже успели покинуть церковь.
– Где вы были? – резким шепотом спросил Филд. – Гриффин наполовину сошел с ума от беспокойства!
– Гриффин сошел с ума больше чем наполовину, – огрызнулась Рэйчел, меньше всего желая вступать в пререкания.
Филд увидел Джонаса, и в его небесно-голубых глазах блеснула ярость, но он продолжал говорить тихо:
– Рэйчел, вы не... вы не были... Рэйчел покраснела до слез.
– Конечно нет, – прошипела она сквозь зубы. Священник вздохнул, на мгновенье отведя взгляд:
– Простите. Просто мы искали везде...
– Кроме салуна моей матери, – нетерпеливо перебила смущенная Рэйчел.
Филд мягко коснулся ее руки:
– С вами все в порядке, и это самое главное. Я рад...
– Чему? – внезапно вмешался в разговор Джонас. В выражении глаз Филда появилось что-то страшное. Понравилась ли вам моя проповедь, Джонас? – спросил он.– Знай я, что вы будете в церкви, я бы выбрал совсем другой текст.
Улыбка Джонаса опять показалась Рэйчел натянутой.
– Проповедь была замечательная, святой отец. А теперь, с вашего позволения...