Женщины-масонки
Шрифт:
По залу пробежал шепот удовольствия и любопытства. Имя и талант Марианны ни для кого не были тайной; этому городку необыкновенно повезло.
Когда Марианна появилась на эстраде, первые аплодисменты вызвала ее красота. Успокоившись за жизнь Филиппа Бейля, она, если можно так выразиться, излучала сияние; ее глаза ласкали всех, ее губы улыбались победоносно, лицо было добрым; глубокое и ровное дыхание волнами вздымало ее прекрасную грудь; давно уже не ощущала она такого могучего вдохновения.
Внезапно ее взгляд, обегавший весь зал, встретился со взглядом графини д'Энгранд. Яркий, горячий румянец залил лицо Марианны; вид, присутствие этой женщины, уже ненавидимой ею, вызывали у нее самые горячие чувства. Ей придало силы всеобщее восхищение – она слышала восторженный шепот публики; она была горда своим талантом – она знала, что она талантлива, и ей хотелось забыть об оскорблении, которое она стерпела сегодня утром.
Марианна пела около получаса, сама себе аккомпанируя на фортепьяно; никогда еще душа ее не растворялась в голосе всецело, и никогда еще этот голос не звучал так, как сегодня,– то нежно, то звонко, то властно. Она не стремилась к эффектам, к экстравагантности исполнения, когда вокальная техника становится единственным средством певца; она оставалась верна традициям простоты – традициям великих маэстро. Сама взволнованная, она стремилась заразить своим волнением и публику; она старалась передать свои чувства и переживания тем, кто ее слушал. За фортепьяно сидела уже не только профессиональная певица, но и вдохновенная женщина. Она достигла тех высот, за которыми начинается царство мечты,– достигла головокружительных вершин, подняться на которые небезопасно, чему примером является Антония Гофмана [20] ; силой своего энтузиазма она увлекла за собой на эти вершины приумолкших слушателей. И вот уже концертный зал постепенно исчезает из поля зрения слушателей; они испытывают какую-то тревогу, их ослепляет восторг, доходящий до экстаза перед феноменом магии искусства; можно было бы сказать, что души их разлучились с телом и полетели туда, куда звала их эта поющая душа, подобно рою пчел, привлеченному звуками цимбал.
20
Певица Антония, героиня повести Э. Т. А. Гофмана «Кремонские скрипки», умирает на сцене.
Когда же Марианна умолкла, когда исчезло очарование музыки, слушатели вернулись к реальной жизни, и что-то похожее на глубокий вздох облегчения пролетело по всему залу.
А затем последовал взрыв аплодисментов и восторженных криков.
Марианна была величественна.
– Что с тобой, Амелия?– спросила графиня д'Энгранд, заметив блестящие от слез глаза дочери.
– Ах, матушка, это так прекрасно!– отвечала Амелия.
Аплодисменты не смолкали.
Графиня д'Энгранд, отнюдь не скрывавшая своего раздражения, повернулась к Иренею.
Иреней исчез – он был не в силах видеть Марианну, а главное, был не в силах слушать ее.
Он вышел, желая не только побыть один, но и обдумать способ исполнить обещание, которое он дал Марианне, и предлог для отказа от дуэли с Филиппом Бейлем.
Рядом с графиней оставались господин Бланшар и маркиза де Пресиньи.
Но, несмотря на инстинктивное отвращение, которое питала графиня д'Энгранд к этому незнакомцу, он в это время был занят таким серьезным разговором с маркизой, что она сочла невозможным прервать этот разговор.
Господин Бланшар говорил очень тихо, а маркиза де Пресиньи слушала его с явным интересом, даже с волнением.
– Сударыня,– заговорил он,– чтобы встретиться с вами, я проехал сто шестьдесят лье.
– Со мной, сударь?
– Да, сударыня.
– Если я правильно поняла вычурный слог станционного смотрителя, то в переводе это означает, что вы приехали из Парижа.
– Нет, я был немного дальше… в Сен-Дени.
– В Сен-Дени?– пролепетала изумленная маркиза.
– Три недели назад я был у смертного одра одной особы, о страшном конце которой вы наверняка узнали из газет.
– О какой особе угодно вам говорить?
– О госпоже Абади.
– О госпоже Абади…– несколько смущенно повторила маркиза.– А почему вы думаете, что я знала эту женщину?
– По очень простой причине: она поручила мне кое-что передать вам.
– Говорите тише! – поспешно произнесла маркиза де Пресиньи.
– В самом деле, мне советовали соблюдать величайшую осторожность; вот почему я выбрал для нашей беседы это место и эту толпу, полагая, что здесь я меньше, чем где бы то ни было, подвергаюсь опасности: я имею в виду, что за мной могут следить.
– А… что вы должны мне передать?
– Всего-навсего маленькую шкатулку.
– Так я и знала! – произнесла маркиза де Пресиньи, глаза которой засверкали.
Господин Бланшар не спускал с нее глаз. Его глубоко заинтересовала эта драма, в центр которой его швырнула могучая рука случая и в которой – он чувствовал это – он играет огромную роль.
– А эта шкатулка при вас? – продолжала маркиза де Пресиньи.
– Да.
– Отлично; больше ни слова. Моя сестра смотрит на нас, и, кажется, ее уже начинает удивлять наш разговор, так что давайте закончим его. Концерт подходит к концу, и я надеюсь, сударь, что вы соблаговолите оказать нам честь и проводить нас до кареты.
VIII
ЧТО ДУМАЛ О ЖЕНЩИНАХ ФИЛИПП БЕЙЛЬ
Иреней, равнодушный к очарованию вечера, долго бродил по саду, отдавая предпочтение безлюдным аллеям, как вдруг внимание его привлек к себе громкий гул голосов и взрывы хохота, доносившиеся из флигеля, расположенного в самом конце территории мэрии.
Иреней машинально пошел на звук голосов.
Этот флигель, ярко освещенный, временно превратился в игорный зал.
Но сейчас столы, приготовленные для экарте и бульота [21] , мало-помалу пустели; шумная беседа заменила волнения за зеленым сукном.
21
Экарте, бульот – карточные игры.
В окна, оставшиеся открытыми из-за жары, Иреней увидел человек двадцать, окружавших Филиппа Бейля, остроумные выпады которого поддерживали их веселое настроение.
Иренею было любопытно узнать о предмете беседы, и, спрятавшись за какими-то кустами, он насторожил слух.
Филипп Бейль говорил о женщинах.
– Они – источник всякого зла и всякого беспорядка,– рассуждал он.– Я не знаю за ними ни одной добродетели, ни одного достоинства…
Присутствующие начали было возражать ему.
– Да,– продолжал Филипп Бейль,– ни единой добродетели. И цивилизованные женщины нисколько не лучше дикарок: если на Таити они сходят с ума по мореплавателям, то при французском дворе для них существует множество разных Мазарини. Награда за добродетель? Господин де Монтион [22] ? Вы не хуже меня знаете, что это такое: это апофеоз старых служанок, которые в течение пятидесяти лет ежевечерне сооружают строгие прически, все та же добродетель в хлопчатобумажных чепцах!
22
Барон Антуан-Оже де Монтион (1733-1820) – знаменитый французский филантроп, учредитель нескольких литературных премий и наград за добродетель.