Женщины-масонки
Шрифт:
– Что делал я доселе с моей жизнью, с моим богатством, с моим образованием? Какому делу – не скажу великому, но хотя бы почетному или полезному – отдал я свои лучшие и прекраснейшие годы? Проводя свои дни в праздности, я хотел завладеть жизнью женщины. Превосходное занятие! И если бы еще я преуспел хотя бы в этом!
– Ба! Не думайте больше о потерянном времени, думайте о том времени, которое еще наступит.
– Время, которое наступит, для меня безнадежно испорчено. Какие цветы, какие плоды может принести дерево, лишенное корней?
– Вы только-только начинаете жить,– возразил господин Бланшар.
– Да, я знаю, что я только начинаю жить; но через какую дверь я вошел в жизнь? В скверную дверь, дверь, ведущую в ад, дверь, у порога которой оставляют всякую надежду. Теперь я должен был бы начать все сначала, но, честное слово, у меня для этого нет сил. Приспособиться к новым правилам, растоптать мои прежние чувства, начать учиться у света по-другому смотреть на жизнь – зачем мне все это? Быть может, затем, чтобы обмануться снова! Право же, не стоит труда!
– Вы скверно настроены для утра дуэли!
– О, эта женщина!– прошептал Иреней.
Несколько минут они шагали молча.
– Смотрите! – внезапно заговорил Иреней, указывая на Филиппа Бейля.– Вот человек сильный, вот человек здравомыслящий! Он быстро перестал проклинать женщин – он их просто отрицает. Этот человек победит на сегодняшней дуэли.
– Пока он вас еще не победил,– зашептал господин Бланшар,– хорошенько подумайте о защите. Вы серьезно меня пугаете.
– О защите?… Вы правы,– машинально ответил Иреней.
– У вас верный глаз?
– Да.
– А рука твердая?
– Очень твердая.
– Ну, тогда все кончится благополучно. Хорошо еще, что состояние духа оружием не является: в этом случае я уже считал бы вас покойником.
Иреней де Тремеле молча улыбнулся.
Наконец четверо мужчин добрались до какой-то довольно большой равнины, земля которой была цвета кофе с молоком; равнина была защищена от ветра крутыми склонами дюн, на которых там и сям росли кусты дрока от метра до двух метров высотой.
Отсюда не был виден Аркашонский залив; взгляд попадал в плен к окружающим равнину дюнам, на вершинах которых время от времени появлялись перепуганные дикие лошади, которые тотчас же поворачивали обратно.
Мы уже сказали, каким пасмурным и зловещим было небо.
На земле там и сям виднелись черные пятна – угольные пятна; это были следы, оставшиеся от вересковых костров, которые, несомненно, разводили потерпевшие кораблекрушение.
Было решено, что дуэль состоится здесь.
Филипп Бейль огляделся по сторонам.
– Эта местность с давних пор страдает хандрой.
Приготовления не заняли много времени; господин Бланшар и Пеше измерили место, и противники встали на расстоянии тридцати шагов друг от друга.
Каждый из них имел право сделать пять шагов вперед, что уменьшало дистанцию до двадцати шагов.
Жребий должен был решить, кому стрелять первым.
Жребий решил, что первым будет стрелять Филипп Бейль.
Он получил пистолет из рук господина Бланшара.
Иреней де Тремеле, в свою очередь, занял позицию.
Тогда секунданты отошли в сторону, и воцарилась торжественная тишина, которую вы должны услышать хотя бы однажды, если вы хотите впоследствии установить шкалу различных переживаний, выпадающих на нашу долю.
Затем господин Бланшар трижды хлопнул в ладоши.
При третьем хлопке Филипп Бейль воспользовался предоставленным обоим противникам правом сделать пять шагов вперед.
Он сделал эти пять шагов и прицелился – прицелился не слишком торопливо, не слишком медленно, а так, как нужно прицеливаться.
Раздался выстрел. Иреней упал.
Часть вторая
I
МОНМАРТРСКОЕ ПРЕДМЕСТЬЕ
Пройдет немного лет, и большая часть земель, известных под названием Монмартрского предместья, предстанет перед нами в обличье старинного Пале-Руайяля.
Этот квартал почти всецело являет собой царство роскоши контрабандистов и порока спекулянтов – то, что в былые времена представляли собой Колоннада, Галереи лесов и Аллея вздохов [31] .
31
В корпусах и галереях, обрамляющих сад Пале-Руайяля, во время Французской революции помещались игорные и публичные дома.
Женская часть населения отличается такими маневрами, которые не могли бы обмануть даже самого наивного провинциала. Здесь более чем где бы то ни было шаль используется для волнующих движений, от которых вздымается грудь; платье, заполняя собой весь тротуар, производит тот очаровательный звук, для которого изобретено звукоподражательное, прелестное словечко «шелест».
Квартиры Монмартрского предместья носят на себе отпечаток нравов тех, кому они служат приютом; все они построены по такому же плану, по какому строится театральная сцена: два входа, два выхода, тайный наблюдательный пункт на лестнице, двери в коридор, вращающиеся шкафы и туалетные комнаты с «двойным дном», как у старинных табакерок.
Это весьма приятное предместье.
Здесь, как и в комических операх, люди заняты исключительно «прославлением шампанского и любви». Днем, покинув Биржу, люди, как правило, приходят сюда, располагаются на канапе, выкуривают одну-две сигары и беседуют о разных пустяках с молодыми тридцатичетырехлетними дамами, одетыми в скромные, простые платья; дамы эти, следуя моде, зачесывают волосы кверху à lа Мария Стюарт, или носят локоны на античный образец, или же собирают их в шиньоны.
Это ежедневное развлечение обходится мужчинам невероятно дорого.