Женщины у колодца
Шрифт:
— Добрый вечер! — поклонился он и пошёл дальше.
Тут и консул посмотрел в его сторону и приподнял шляпу. Но он увидел только его спину и жирный затылок. Консул бросил газету, потянулся и зевнул.
— Теперь я иду спать, — сказал он.
Кругом всё дышало миром и ничто не предвещало грозы, но на другой день ударила молния...
Адвокат Фредериксен первый услыхал об этом у парикмахера. Потом он встретил аптекаря и тот подтвердил ему это известие. Адвокат имел намерение хорошенько выбриться и затем ещё в течение нескольких дней прогуливаться мимо сада консула Ионсена по направлению к месту, откуда открывается вид, но узнав о крушении парохода» «Фиа», переменил своё первоначальное намерение и направился к дому Ольсена. Он шёл твёрдыми шагами, как человек, который всё уже хорошо обдумал
У Ольсена его поджидали. Фрёкен Ольсен покраснела, когда услышала его громовой голос. Она знала, что он вернулся два дня тому назад, но к ним не показывался.
— Ну да, меня выбрали представителем во время моего отсутствия, — сказал он, — и я должен был хорошо познакомиться с делами. О, я много потрудился! А вечером я бывал так утомлён, что должен был совершать одинокие прогулки, для того чтобы отдохнуть и освежиться немного. Иначе я, конечно, давно бы явился к вам, фрёкен Ольсен.
— Мне сказали мои родители, что вы уже вернулись, — отвечала она.
Больше она ничего не прибавила, но если бы он дал ей теперь понять, что она должна ответить наконец на его пылкую любовь, то возможно, что она стала бы колебаться. Прошло ведь уже более двух лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Она стала ещё старше за это время. Пара писем, полученных ею, поддерживали лишь бледное воспоминание о нём. С другим художником, сыном маляра, ничего не выходило. Он был очень легкомысленный человек и постоянно был влюблён то в ту, то в другую. Постоянства в нём не было ни капли. В конце концов он отправился на пристань и стал рисовать там Олауса. Разве это было уместно после того, как он рисовал портрет консула Ольсена? Положим, у консула Ольсена не придали этому значения, но люди будут говорить об этом! И притом, иметь мужем художника вовсе не так уже весело. Её сестра испытала это. Они поговаривают даже о разводе — новейшая мода здесь, в стране! У неё было уже двое детей и в первые годы своего замужества она подолгу гостила у своих родителей ради экономии, а когда уезжала к себе, то увозила с собой и деньги, и сундук с вещами. Но в последнем году обстоятельства изменились. Художник уже приобрёл известность, выставлял свои картины в Берлине и продавал их за более высокую цену. И в результате художник стал поговаривать о разводе — ведь он стоял теперь на собственных ногах! Это было очень печально и очень глупо. До сих пор удавалось предотвратить окончательный разрыв, но, во всяком случае, это был несчастный брак. Ох, эти браки художников, как они непрочны!
Ничего не вышло и с другими молодыми людьми. У одного кандидата юриста была невеста и он носил кольцо. Когда он пришёл с визитом, то фрёкен Ольсен осталась сидеть в своей комнате. На что он ей? Позднее она видела его в городе. Он похож был на беглеца в поношенных брюках и имел задумчивый унылый вид, хотя кольцо носил по-прежнему. Таких людей лучше оставлять в покое.
Итак, фрёкен Ольсен всё ещё оставалась на своём месте и жила воспоминаниями. Конечно сердце её не было задето, но адвокат представлял для неё верную добычу. Она хотела бы знать только, как велики были его шансы сделаться государственным советником. Но так или иначе, а должна же она всё-таки выйти замуж за кого-нибудь!
Адвокат заговорил о гибели парохода «Фиа». Он видел в этом перст Божий для семьи Ионсена. Подумайте только: не застраховать пароход! Что он там делает в своей конторе, этот консул, когда забывает даже о таких важных вещах? Ведь должна же быть граница всему! Конечно, надо жалеть о людях, которых постигло несчастье, но пожалуй такой урок был необходим для почтенного консула. Ведь они, все вместе, держали себя высокомерно до глупости!
— Я не знаю, — возразила фрёкен Ольсен. — Шельдрупа Ионсена я не считаю глупым.
— Что представляет из себя Шельдруп, я не знаю, — отвечал адвокат. — Я говорю о дочери и её родителях.
— Я бы хотела знать, как примет это несчастье Шельдруп, — сказала фрёкен Ольсен. — Как вы думаете, что он будет делать теперь?
Адвокат наморщил брови и, взглянув на неё, ответил с ударением:
— Ваш вопрос забавен. Меня это интересовать не может. Есть другие, более важные вещи, о которых мне приходится думать. Что будет делать тот или другой юноша? Да вероятно то же
— Шельдруп? Нет, он никогда не стоял за прилавком.
— Да? Ну, мне это безразлично.
— Может быть он вернётся теперь домой и займётся делами.
Разговор этот начал сердить адвоката и он заметил надменным тоном:
— Кто займётся этим гибнущим делом и мелочной лавочкой, об этом я, конечно, не имел времени подумать. Быть может, Шельдруп и годится для этого. Я этого не знаю. Учился ли он чему-нибудь?
— Чему-нибудь? Конечно. Он все эти годы учился за границей.
— Да? Учился в иностранных университетах? Удивительно только, что никто об этом ничего не слыхал!
Но тут адвокату вдруг пришло в голову, что он говорит вовсе не то, что следует.
— Речь идёт теперь не о Шельдрупе, — поправился он, — а об остальной семье, которая хорошо сделает, если посбавит спеси. Я только их и имел в виду.
Однако, фрёкен Ольсен сочла нужным сказать что-нибудь в пользу Фии Ионсен.
— Фиа прекрасно рисует, — заметила она.
— Вы находите? — сказал он, как будто был противоположного мнения.
— А вы разве не находите? — спросила она.
— Поговорим лучше о другом, — отвечал он. Он заговорил о собственном деле. Может быть, было бы лучше, если б он не начинал теперь. Он не обладал светским тактом и молодой девушке, конечно, должно было казаться странным то, что он целые годы держал себя так равнодушно. Теперь он должен был объяснить свои поступки, а это было не легко. Где он мог научиться трудному искусству добиваться сердца девушки, имея в виду только её приданое? Кроме того, его громовый голос в данном случае вредил ему. Он годился для произнесения речей, для словесных битв. Но он не мог нашептывать нежные слова и, не понимая опасности, прямо шёл ей навстречу. Этот мужик, этот пентюх, говорил слишком уверенно! Какую такую «совместную работу» он имел в виду? Точно об этом могла быть речь между ними? Поэтому она ничего не отвечала ему.
Адвокат решил высказаться яснее. Он сказал, что в течение этих двух лет постоянно думал о ней и в доказательство привёл свои два письма. Он повторял в этих письмах всё, что говорил ей раньше при встречах с нею. Вопрос теперь заключается лишь в том, существует ли взаимное понимание и склонность с той и с другой стороны?
Ответа не было. Он довольно долго ждал, но в конце концов она ответила ему его же словами: «Поговорим о чём-нибудь другом!».
Что же это такое? Жеманство или что-нибудь другое? Он почувствовал некоторое беспокойство. Её разговор о Шельдрупе Ионсен мешал его прежней самоуверенности. Ведь она так настойчиво утверждала, что Шельдруп никогда не стоял за прилавком и что он вернётся теперь, чтобы взять дела в свои руки! Что означало это именно в такую минуту? Но он должен был выяснить своё положение, должен был получить решительный ответ. Для него настало время и неизвестность вынудила его придти сюда. Или, может быть, она хочет ещё подождать, чтобы обдумать своё решение?
— Да, — отвечала она.
В самом деле? Он должен сознаться, что его это несколько удивляет, по прошествии двух долгих лет и после того, что было между ними. Разве не правда, что этот город постепенно превращается в какую-то жалкую дыру? Этот город полон банкротства и бедствий, а в других местах люди смеются и всем им хорошо и весело живётся. Какого рода развлечения предпочитает она?
Она, смеясь, ответила:
— Я не привыкла к развлечениям!
Но она может полюбить их. Это ещё придёт, возразил он. И он стал описывать ей прекрасные улицы, кафе, великолепные витрины и зрелища. А что касается образа жизни, то это всецело зависит от себя самого! Нет ничего такого, чего нельзя было бы достать в большом городе. Можно устроить свою жизнь очень приятно. Газеты выходят каждое утро и каждый вечер. Играет музыка, стортинг украшается флагами. В воскресенье, если пожелаешь, можешь пролежать весь день в постели, или же пойти в театр, или поехать куда-нибудь по городской железной дороге, или совершить прогулку в студенческой роще, или послушать какую-нибудь интересную лекцию! А здесь, в этом городе, какие могут быть развлечения? Если бы у неё были такие же стремления, как у него, то она уехала бы отсюда.