Женская лирика. Том 2
Шрифт:
Их проблемы с нервами типичны,
старость у них с первого листа.
11 августа 2003
***
Картонный муж красивый, без изъяна
в руках очаровательной жены.
Она, как негритянская Диана,
он холоден, как отклики страны.
И космонавты снова на орбите:
орбите славы, почестей молвы.
Да, женихов из космоса берите,
Жизнь без любви, а в роли лишь вдовы.
Пусть
картонный муж ей видим, не живой.
Надолго ли та свадьба, словно с другом?
Невеста ведь обвенчана с молвой.
12 августа 2003
***
Разливались быстро реки по асфальту,
поплыла вода неведомо куда,
под зонтом идут не шатко и не валко,
в брюках мокрых притаилась вся вода.
Водопады застилают горизонты,
усмехаются кудряво небеса,
и народ с утра какой-то слишком сонный,
в каждой капле пробуждения – роса.
Ты влетел весь взбудораженный потоком,
из машины, словно мамонт или бык,
и экран сверкнул, не выдержал он тока,
очень влажно и в компьютере все блик.
Хорошо, потом сменим предохранитель,
и компьютер снова с нами оживет,
а пока он будет таинства хранитель,
и таинственно в душе моей поет.
Прекратился, усмирился дождь – морзянка,
и на крышу опустилась тишина,
и земля от влаги точно негритянка,
Ты за стенкой. Все спокойно. Я одна.
14 августа 2003
***
Как женщины меняются с годами,
то были и красивы, и легки.
С мужчинами о будущем гадали,
и в завитушках были их виски.
Потом их ноги точно похудели:
каблук, чулок и юбка от бедра.
Потом они немного пополнели,
и груди стали, будто это бра.
Затем они кричали на потомство,
и мужа от себя гоняли прочь,
и на чужих заглядывались томно,
потом и тем сказали: "Не морочь".
Потом вприпрыжку бегали за внуком,
и с молодыми спорили слегка.
Потом на них свалилось бремя скуки,
и мудрые морщинки у виска.
Потом они сидели на скамейках,
и старики ворчали им вослед.
И вот стоят на кладбище скамейки,
и правнук говорит: "Пойдем, мой дед".
14 августа 2003
***
Кораллы белые бутоном
цветут как некий странный куст,
как будто море странным стоном
застыло в камне и мир пуст.
Остались былые кораллы,
остался каменный букет.
Его
смотрели в море. Моря нет.
Вас память вдаль несла незримо
туда, где были Вы давно,
где Вы склонялись пилигримом,
и Ваша память как кино.
Моря и дали словно юность
застыли – каменный букет.
Какой тогда Вы были юный!
Коралл остался – странствий след.
В какой-то бухте вы стояли,
коралл Вам девушка дала,
чтобы о ней не забывали,
взамен всю юность забрала.
Теперь коралл источник музы,
он словно вешалка для бус,
он открывает в мысли шлюзы,
но бусы жемчуга без уст.
17 августа 2003
***
Длинное лицо, глаза простые,
свет в окне, как пламя из огня.
Ветры бродят горькие, сквозные,
ямбы ему с ветрами летят.
Пастернак поэт мне не встречался,
знаю его фото наизусть:
он стоит у форточки печальный,
и слова застыли в кромке уст.
Ногти. Пальцы. Спрятаны манжеты.
Белая рубашка и пиджак.
Нос прямой у рамы. Шпингалеты.
Словно он в пространство сделал шаг.
Взгляд его уходит за мечтами,
волосы взлохмачены рукой,
манят его строчки, манят – дали,
и душа, не знавшая покой.
Ухо. Шея. Впадина на горле.
Полнота красивых очень губ.
Главное – стоит он очень гордый,
этим бесконечно многим люб.
20 августа 2003
СКАН
Сканировал микробы ртом,
целуя губы сладострастно.
Тор вдруг сказал: «Счастливый дом,
как хорошо, что в нем есть счастье».
Катрин смотрела на него,
прикрыв глаза от возбужденья,
пройдя с ним путь любви легко,
познала прелесть вожделенья.
Катрин проникла в тайны губ,
пила слияния нектары.
Тор не был нежным, не был груб,
но не касался лишь гитары.
Тор был силен. Азарт любви
искал все новые кроссворды.
В слиянье пели соловьи,
Тор от любви был очень гордый.
Катрин в конвульсиях к нему
от страсти нервно приникала.
Не понимала почему,
лишь рядом с ним она такая?
Катрин отставил, закурил.
Пошел на кухню ставить чайник,
достал вино, но не кутил,
не пил Тор редко, да и часто.
Бокала два и чашки две,