Жернова
Шрифт:
Вскоре, после возвращения продукции на рынок, появились старые компаньоны деда, с целью восстановления старых договорённостей. И, конечно же, с дочерями или внучками. Договорённости восстанавливались, девушки получали свои порции комплиментов, и уезжали, не получив самого желанного - никаких намеков на свадьбу или заинтересованность в объединении семей.
Лаус всё это знал. Останавливать это он, конечно же, не собирался. Это его веселило. В какой-то мере он считал происходящее неким подарком жителям - особо храбрые парни ночью пробирались к домам, навещая своих подруг - кто поговорить, а кто - тайком оставить подарки.
Каждый вечер он спускался в подвал и с внутренней теплотой гладил тихо гудящие и слегка дрожащие жернова. Они подрагивали, показывая свою готовность двинуться - дай им только возможность. Но для этого надо было немного больше, чем переполох. Нужно было тепло. Вот только что бы его взять надо было потрудиться. Но когда он боялся работы?
– По нашим данным, фабрика Лаусов вновь начала работу.
– А что насчет продолжения дела Вахранта?
– Точных данных не поступало, но...
– Что? Говорите-говорите, молодой человек.
– В одном из соседних городов, да и в местности, где жили Лусау ходит легенда о... жерновах...
Чувство времени могло появиться только тогда, когда жернова закрутятся - это то, что постоянно повторял дед.
В какой-то мере это действительно было правдой. Без них он не чувствовал себя полноценным или полностью живым. Без них у него было лишь болезненное нетерпение. Что-то постоянно сдавливало лёгкие. Болезненно и невыносимо.
В конце дня, когда все уже расходились, а он оставался один (жил он в кабинете, чтобы не бегать каждый день на фабрику из гостиницы, и для собственной безопасности от всех этих матерей), Бартоломью складывал руки на столе и опускал на них голову. Он чувствовал, как в глазах что-то щиплет, словно вот-вот заплачет. Но влаги не было. А ещё ему казалось, что все перечисленные на гобелене люди словно стоят у него за спиной и осуждающе смотрят на него. Через пару месяцев он поймал себя на том, что он утыкается лицом в стол, обхватывает голову, словно защищая её, и едва ли не поскуливает 'Не надо... хватит... мне надо ещё немного времени... скоро всё будет... пожалуйста!..'
Это было его недостойно. Это было слабость чистейшей воды. За это было даже более стыдно, чем за медлительность.
Ему надо было тепло... он настолько отчаялся, что уже был готов использовать одного из местных. Но тут же одёргивал себя - не надо. Слишком рискованно.
Из-за этого слабость продолжалась.
В один из таких вечеров он услышал, как кто-то входит на фабрику после закрытия. Он поднял голову. Кто это мог быть? Потом вспомнил - миссис Мак'гран собиралась принести ему сегодня ужин, так как считала, что он в последнее время отощал.
Он решил с ней не спорить. Ей было все равно - откажут сегодня, она принесёт завтра, уже без предупреждения. Женщина так делала с месяц. Хотя и приходила обычно раньше - перед самым закрытием. Вот только... сегодня еду принесла не она.
В
– Простите, можно?
– Еле слышно выдавила она. У неё на лице были слегка видны слёзные разводы - скорее всего, девушка долго отказывалась от того, чтобы прийти.
– Да, конечно.
Она медленно прошла к столу, и аккуратно поставила корзинку с едой на уголок его стола.
– Тут мама... вам собрала...
– Выдавила она.
– Спасибо.
– Так же тихо ответил он.
– Нас, кажется, не представляли друг другу, верно? Меня зовут Бартоломью Лаус.
– Смоки Мак'гран.
– Её голос дрожал, словно она сейчас расплачется.
Этого ему точно не было нужно. Он принялся судорожно думать.
Фабрика производила часы - символ текущего времени, которое, как иронично, никто из его семьи почти не ощущал. Но недавно один из молодых парней, пришел к Бартоломью с вопросом 'Сэр, а если мы делаем часовые механизмы, почему бы нам не заняться механизмами игрушечными?'. Идея была воспринята молодым главой хорошо - дополнительная прибыль, девушек и матерей, что захотят работать, можно будет привлечь к работе - раскрашивать или даже шить. А самых умелых можно будет потом перекинуть на основную секцию, пусть часы будут украшены не только резьбой, но и рисунками, а то выглядят слишком просто.
Это раньше единственным производителем часов была только их фабрика. А теперь появились конкуренты. И пусть 'Часовые механизмы Лаус' всё ещё были самой привлекательной фирмой - пусть они делали часы медленно, зато вдумчиво и с аккуратностью, из-за чего те могли тикать чуть ли не столетиями - в голову Бартоломью начали приходить мысли, что привлекать надо не только качеством. Так пусть теперь они будут более яркими, привлекающими внимание... но сейчас не об этом.
Сейчас об игрушках - их они действительно начали делать, но пока на рынок не выставляли - не все выглядели привлекательно, а ведь именно это было основным критерием к игрушкам. Они должны выглядеть ярко, аккуратно и безопасно. А для этого нужен женский взгляд. Так может нужно совместить две цели?
– Смоки, вы разбираетесь в игрушках?
– Попробовал он. Глупый вопрос, но как-то же надо начинать, верно?
Та удивлённо глянула на него. В её глазах действительно стояли слёзы, что быстро высохли, стоило ей услышать такой, казалось бы, абсурдный вопрос из ниоткуда.
– Ну-у-у... да, наверное... мне так кажется....
– Выдавила она.
– Вы не возражаете, против небольшой прогулки? Тут же, по фабрике...
Девушка замялась, но еле видно кивнула, судорожно сжимая пальцы.
Пока они шли к маленькому залу на втором этаже, Бартоломью описал девушке ситуацию. Та, продолжая сжимать свои аккуратные пальчики, восторженно выслушала его и так же восторженно прощебетала о том, какая это восхитительная идея, и что помимо заводных игрушек можно будет сделать маленькое отделение простых, мягких. Она знает несколько хороших, умелых и талантливых девочек! Стоит только сказать, как она тут же с ними поговорит и всё тут же будет готово
Немного посмеявшись над слегка кособокими машинками и собачками - идея и желание у парней были, а вот навыка... не особо - она уже стала более спокойной, не было и намека на слёзы.